– Это не храбрость, – устало произнес он. – Обстановка боя действует как шампанское. Ударяет в голову равно трусам и героям. Любой дурак может быть храбрым на поле брани, потому что, если не будешь храбрым, тебя убьют. Я говорю сейчас о другом. Моя трусость бесконечно хуже того чувства, которое побуждает человека бежать при первом пушечном выстреле.
- Когда женщина не может плакать, это страшно. Я не понимаю, как мужчины умеют всё переносить, не давая воли слезам. Но, конечно они сильнее и мужественнее нас.
- Дело не в неграх, Скарлетт. Негры не просто предлог. Войны будут всегда, потому что так устроены люди. Женщины - нет. Но мужчинам нужна война - о да, не меньше, чем женская любовь.
С минуту она с горечью размышляла над несправедливостью судьбы. Как краток срок веселья, танцев, красивых платьев, флирта! Как быстро промелькнули эти годы! А потом замужество, дети, и тонкой талии уже и нет и в помине, и ты в тусклом темном платье сидишь во время танцев вместе с другими степенными матронами...
- Я ведь красивее ее, - сказала Скарлетт. - Почему же вы с ней куда любезнее, чем со мной? - Могу ли я позволить себе возомнить, что вы ревнуете? - О, пожалуйста, не воображайте! - Ещё одна иллюзия разбита вдребезги!
Из сложного клубка чувств, который он оставил в ней, - восторга и гнева, душевного надрыва и уязвленной гордости, - родилась меланхолия, и, точно ворон, уселась на ее плече.
Что разбито, то разбито. И уж лучше я буду вспоминать о том, как это выглядело, когда было целым, чем склею, а потом до конца жизни буду лицезреть трещины.