Я не знаю, как передать вам свое восхищение этой книгой. Возможно, у меня есть своеобразный книжный фетиш на большие семейные саги и романы – эпопеи. А если они вдобавок написаны литературно сложным, но таким прекрасным языком, то это попадает в сердечко и остается там на года. К сожалению, я редко читаю такие длинные романы. Для понимания: «хмель» — это более 800 страниц мелким шрифтом. События произведения охватывают около ста лет. И что бы я написала, вряд ли я смогу передать свои эмоции во время чтения и после. Однако, я попробую.

Стилистика автора. Это что – то невероятное. Особенно в первой из трех частей. Акцент первой части на старообрядческой общине конца 17 – начала 18 века. И многоуважаемый А. Черкасов сделал ход конем – все персонажи на этом этапе говорили с использованием устаревших слов, как бы передавая ту атмосферу, тот говор, ту манеру речи. Однако при этом, автор сделал это настолько филигранно, что читателю нашего времени абсолютно понятно все, о чем говорится. Невероятно тонкий баланс между словами, которые абсолютно не используются в наше время, но создающими уникальную атмосферу и тем, что читатель не путается, не теряет ход мысли, иногда даже не замечает нового слова, которое так интуитивно понятно. Браво.

А что же можно сказать про героев? Тут второй ход конем: в этом огромном произведении нет центрального героя как такового. Герои, как река, перетекают из главы в главу. Какой – то герой, как свободный ручеек, заворачивает в тупик, и его история обрывается. Но вот с горы стекает новый приток воды, открывая еще одного персонажа. Гордая и непоколебимая в своей вере Ефимия – единственная, кто присутствует на мере всего произведения. Ее сила духа, ее стержень как центр реки, как ее основа, проходящее через многие километры (страницы). Практически каждый персонаж в книге вызывает эмоции. Я не говорю о том хорошие или плохие, я говорю о том, что нет серых, нет картонных, нет блеклых лиц. Такая многоликость героев очень схожа с многоликостью нашей реальной жизни. Масса людей и кто – то открывается спустя годы, другой же изначально создает себе репутацию и держится ее до конца, но есть и те, кто несколько раз то притягивает читателя, то вызывает негативный отклик.

А о чем же книга – то, о чем же все 800 страниц?! Да о жизни, о жизни. Это произведение не просто так называют эпопей. Невероятный ворох событий, основа которого в первой половине книги это религия. Как же она влияла на старообрядцев? Почему они были настолько обособленны от всех других людей? Читатель погружается в настолько дикий и непривычный мир, что даже сложно поверить, что какие-то двести – триста лет назад такие общины реально существовали. Персонажи живут свою жизнь, живут ее так, как им кажется правильным. В конце книги выходит на сцену ее величество Революция. Совершенно другой мир, другая эпоха, другое мировоззрение и другие нормы и ценности. Не все герои могут так кардинально сменить образ жизни, а тем более образ мышления, поменять то, что было заложено годами в их молодые когда – то головы. А для других героев приход Ленина к власти это как рывок в жизнь, как шанс наконец – то начать жить так, как давно рвалась душа.

У цикла есть еще два тома. Сейчас они является моей целью при первой же возможности. Однако, я чувствую, что взяться за второй том этой эпопеи у меня получится не скоро. Мое впечатление от книги крайне положительное, но рекомендовать кому – либо я не могу. Произведение не простое и по стилистики, и по смысловой нагрузке. Выбирать такое чтение нужно обдуманно, когда есть возможность вчитываться и влюбляться по чуть-чуть, шаг за шагом. Но, если А. Черкасов попадается вам в руки в нужное время, я уверена, что вы не останетесь равнодушны.

#БК_2025 (4/15 8. Книга от автора, чьё имя начинается на ту же букву, что и ваше.)

Ну, что за прелесть эти авторы! Были бы рядом – обняла бы.

Книга о разумном и бережном отношении «к своему дому, границы которого выходят далеко за пределы собственных квадратных метров».

Несмотря на многообещающее начало и чудесный слог, содержание меня начало подбешивать на призывах к отказу от ватных палочек и переходе на «самокрутки» (у медиков, наверное, в принципе глаз дергается от многих таких моментов) и в сдаче на переработку «экологичной» версии зубной щетки, ручка которой может разложиться (если вы предварительно такую найдете), но вот щетину придется методично выщипать.

Далее были моменты, в которых я имею профессиональное право спорить: например, использование животных в опытах. И отказ от визиток. Ну, уж позвольте я оставлю себе свой ничтожный тираж именных бумажек, которые может и являются архаизмом, но в то же время служат милым знаковым пустяком и неотъемлемой частью некоторых статусов и профессий. Землю это точно не убьет. Мы же не раздаем/принимаем их пачками как флайеры! А вот про последние прям согласна. Вредны и неэффективны.

Ну, и далее по списку. Прошлись по всем загрязнителям. Страшно интересно, а часто просто страшно.
Мясо, рыба, чай, уборка дома, авиаперелеты, пальмовое масло, предметы гигиены...Обсудили вообще всё! Бедная наша планеты и бедные мы.

Все мы живем в очень разных условиях и имеем разный уровень осознанности по отношению даже к своему организму, что уж говорить об окружающей среде. Но мы в состоянии выбирать, влиять, думать, менять что-то, и хотя бы не так сильно вредить.

После первых раздражающих и спорных моментов то ли я настроилась на волну авторов, то ли они всю «дичь» (в моем понимании) собрали в первые главы, но дальше читать было одно удовольствие, интерес, познание и согласие.

Я из тех, кто, имея в собственности землю, с удовольствием втыкает в неё несложную зелень и цветы, и даже имею небольшой курятник. Хотя в условиях квартиры авторы меня не убедили бы растить что-то на подоконнике. То есть тут всё же хорошо соотносить усилия с результатом.

Посуда из пластика и псевдоэко бумаги у меня тоже очень давно вызывает реакцию бега и срочного поиска более эстетичных вариантов из стекла и металла. В конце концов я с большей радостью поем как кочевые народы и вовсе без приборов, приговаривая «у эпидемиолога всегда чистые руки».

Ношение многоразового шопера тоже несложная инициатива, а пакеты пусть горят в аду, только там им и место.

Про готовую еду, всевозможные доставки, снеки (чудо маркетинга!), странные перекусы я встаю с экологами в один ряд, поддерживаю и могу продолжать приводить аргументы в пользу отказа от них сутками. Из этого в целом выливается тема гигиены, нормальной психологии и пользы общего замедления и осознания жизни. О чем в книге между строк написано очень много. Собственно, этим она меня и покорила.

Ведь в финале, пройдя по всем сферам жизни, наши экологи приходят к чистоте нашего сознания (в том числе через медитацию), всеобщей красоте, важности общения с природой и сбережения «сначала самого себя», тогда и окружающей среде будет сплошная польза.

Крайне познавательная книга даже для искушенного в параэкологических темах читателя. Можно читать всей семьёй даже просто для расширения кругозора. Хотя гарантирую, что вы, как и я , прикупите себе что-то, возьмете на заметку, задумаетесь или начнете радостно использовать в своей жизни.

#новый_мир_знаний (16)

В серии «Литературные памятники» в 2000 году был опубликован сборник произведений английского автора Томаса де Куинси. Заглавным в нём является автобиографический очерк «Исповедь англичанина, любителя опиума». Время для издания материалов такого рода было более чем актуальное.

В моём поколении и в следующем, думаю, мало найдётся людей, которые в юности ни разу не соприкасались с наркотиками. Хотя лично мой опыт заключается всего лишь в однократном употреблении плана и одной капсуле «Тарена» (воспоминаний об эффекте которого мне, впрочем, хватило на всю жизнь), в начале и середине 90-х я насмотрелся предостаточно сумрачных видов в кругу друзей и знакомых.

Сегодня было интересно прочесть один из первых образчиков антинаркотической пропаганды от первого лица. Свидетельства де Куинси, попавшего в опиумную зависимость, не потрясут ужасными подробностями. Автор в основном ограничивается констатацией, что ему было очень плохо, нежели сосредотачивает внимание на объяснении как именно ему было плохо, упоминая лишь хроническую вялость, заторможенность и кошмарные ночные видения.

А первые главы очерка, носящие названия вроде «Радости опиума», так имеют едва ли не рекламный характер. Это я утрирую, конечно.

И вообще, мне не следует глупо острить. «Исповедь...» действительно направлена на предостережение читателя от одного из самых страшных и одновременно доступных зол, губительных для души, разума и тела человека. Просто де Куинси, как мне кажется, в силу склада характера прячет свою боль под покровом иронии. Ему свойственно принижать как свои мучения, так и достижения. Томас де Куинси иногда совершает по отношению к себе акт самодиффамации, словно говоря: раз уж такой слабак, как я, справился, то ты, читатель, и подавно сможешь.

И я на самом деле думаю, что «Исповедь...» могла сыграть спасительную роль в судьбах многих людей того времени. Особенно при том, что опиум и его производные, типа лауданума, являлись обычными аптечными товарами, продававшимися без ограничений и не требовавшими каких-то запредельных расходов.

Таким образом, в очерке реализованы сразу две тезы: 1. Ни в коем случае не повторяйте моей ошибки; 2. Если вы оступились, шанс на спасение есть, нельзя его упускать.

Также хочу отметить, что в «Исповеди...» есть замечательные картинки английского общества, современного автору. Его мучения в школе под гнётом опекунов, бегство в никуда, а потом прозябание и голод на лондонском дне, как и последующее возвращение к благополучной в материальном отношении жизни, читаются как хороший исторический роман.

Важно, что в серии «Литературные памятники» опубликован первый вариант «Исповеди англичанина, любителя опиума» в том виде, в котором он увидел свет в 1822 году. В 1845 и в 1856 годах в свет выходили доработанные редакции, по мнению учёных, значительно уступавшие исходной.

Почти 600 лет прошло со дня смерти русского художника-иконописца Андрея Рублёва. Немногие имена сумели выдержать такую проверку временем и не кануть в лету. Информации о жизни и творчестве Рублёва в средневековой России сохранилось сравнительно немного. Книга из серии «Жизнь замечательных людей», за авторством искусствоведа и научного сотрудника музея им. Андрея Рублёва – Валерия Сергеева, представлялась мне наиболее масштабной и полной биографией художника.

Представления оправдались лишь отчасти. Несмотря на то, что книга носит фамилию прославленного творца, Рублёву здесь отводятся вторые роли. Куда больше автор говорит об истории, культуре и традициях Руси средних веков. Сюжет не выстроен вокруг Рублёва, напротив – это он вписан в общую историческую канву. Оно и понятно – редкие сведения о художнике собраны буквально по крупицам, на основе чудом сохранившихся до наших дней летописей XIV-XV веков, некоторые из которых цитируются в тексте дословно, на древнерусском языке. Для полноты картины жизни Андрея Рублёва этих данных недостаточно. Оттого автор вынужденно пускает в ход последние из возможных способов получения информации – предположения и домыслы. Логика здесь есть – мы не знаем, когда и где он делал что-либо, но мы знаем, как он это делал, т.к. описательные процессы, в целом, дошли до нас. Такой подход не сулит достоверности и гарантирует частые отступления в сторону. Но лучше так, чем совсем никак.

«Андрей – монашеское имя. Имя при рождении – неизвестно. Год рождения – приблизительный. Вычислен на основе косвенных признаков. Где родился – точно неизвестно. Этих сведений просто не существует.»

Конечно, для документальной прозы материал очень скудный. Я бы с удовольствием прочитал на эту тему художественный роман. Как будто бы для такой книги есть почва.

Для меня всегда было загадкой – в чём гений Рублёва? Художнику выпало жить в очень непростое для России время. XIII век – расцвет Золотой Орды. Монгольское нашествие на Русь повлекло за собой многолетнюю национальную трагедию – массовые убийства, вывозы людей в плен, разрушения городов, сжигания церквей. В обмен на жизнь, русскому человеку было предложено предать христианство и вновь обратиться к языческим богам. Окончательно изгнать татаро-монгольское иго с русских земель удастся лишь в конце XV века. Художник до этого времени не доживёт. Всю свою жизнь он будет чувствовать давление с востока. С запада тоже давили – росло и развивалось Великое Литовское княжество. Да и внутри Руси было неспокойно. Россия эпохи средневековья – раздробленное государство. Помимо сильных внешних врагов, регулярной практикой оставались внутренние стычки в мелких княжествах. Особую роль в судьбе государства сыграла многолетняя вражда Тверского княжества и Московского – того, в котором жил и творил Рублёв. Помимо всего вышеназванного, Русь регулярно страдала от чумы и огня.

В таких тяжелейших условиях, для иконописца первостепенной задачей было сохранить и приумножить православную культуру на Руси. Наряду со своими старшими коллегами – Дионисием, Феофаном Греком и близким другом – Даниилом Чёрным, Рублёв заполнил дыру в культурном пласте России, образовавшуюся после нашествия Золотой Орды. Творчество Рублёва – это своего рода призыв к объединению русских людей вокруг русской идеи.

Среди других художников Андрея выделяет тот факт, что он первым перестал подражать византийскому искусству иконописи. «Драматизм, бурный темперамент греков сменяется у него чувством покоя, задумчивой тишины. Это свойство чисто русское…»

В начале XV века, Рублёв принял монашество и начал прибегать к исихастским практикам – дал обет молчания, вёл затворнический образ жизни, сосредоточился на достижении внутренней гармонии. Такой опыт не мог не отразиться на его творчестве. Созерцательный, исполненный задумчивости мир его икон часто приписывают именно исихастскому опыту художника.

Кроме того, с именем Рублёва связывают новый этап развития русского иконостаса. Он первым предложил идею т.н. «высокого иконостаса», т.е. расписывать стены храмов в несколько рядов, не теряя общего сюжета росписи.

Чтение не из простых, но оно того стоило. Узнал много нового, интересного для себя. Я совсем не религиозный человек, но всегда восхищался православной культурой. Путешествуя, всегда, по возможности, захожу в городские храмы и соборы, чтобы удовлетворить свои эстетические потребности. В своё время с удовольствием посетил зал Третьяковской галереи, где представлены работы Рублёва (или же те, которые ему приписывают), включая знаменитую «Святую Троицу». Не возвожу себя в ранг знатоков-ценителей, но, согласитесь, есть нечто особенное в том, чтобы своими глазами лицезреть икону, сумевшую не затеряться в богатой и неспокойной истории России, икону, сумевшую добраться до нашего времени из такого далёкого прошлого, любое представление о котором никогда уже не будет достоверным.

#прогулкипоистории (июль)
#выполняю_обещание (22)

Павел Васильевич Крусанов, по мнению ряда читателей, «имперец». Этот статус питерский писатель получил за книгу об альтернативной Российской империи «Укус ангела». С моей же точки зрения, так как в «Укусе...» речь идёт о государстве вымышленном, то и «звания» за них не стоит воспринимать всерьёз. В конце концов, мало ли фантастов по-своему моделировали развитие тех или иных стран на каком-то этапе их существования. А вот за «Железный пар», роман реалистический, почётный титул «имперца» я бы выписал.

В нём совершенно очевиден смысловой акцент на величии России в разных временных и пространственных границах и её стержневой значимости в мире в целом. В «Паре...», как и в других произведениях Павла Васильевича, которые я прочитал, красной нитью проходит идея необходимости кардинального обновления человечества, смены вектора его эволюции, переориентации на другие конечные цели. Россия будет флагманом обновления, главной передачей, что заставит крутиться колёса эпох.

Действие в романе разделено на два плана: путешествие букиниста с учёными друзьями в Таджикистан и записи его брата-близнеца, переплётчика антикварных книг и мыслителя-самоучки, возможно, сумасшедшего.

Мне показалось, что сюжетная линия про Таджикистан, пускай и бо́льшая по объёму, играет по отношению ко второй линии вспомогательную роль. Просто потому, что если построить текст на одних размышлениях и излияниях человека не от мира сего (зато от мира будущего!), конструкция получится неустойчивая, утомительная в восприятии и без истории. Поэтому нужна вторая «нога». Итак, один брат едет в Таджикистан, чтобы привезти второму брату редкие химические вещества, потребные для переплетения собственного труда с обоснованием необходимости перерождения человека и описанием его механизмов. Это совершенно обычный человек, через призму восприятия которого мы видим жизнь в Таджикистане, наблюдаем взаимоотношения с попутчиками и местными, слышим «мужские» разговоры, во время которых получаем массу интересной информации из истории, этнографии, географии, биологии и других наук.

Но главная фигура — это второй брат. Пережив в детстве травму головы, он, так сказать, покинул «главную последовательность» для людей и развился во что-то уникальное. Он совершенно точно психически нездоровый. Его воображение с лёгкостью формирует для него персональную реальность. В то же время, есть признаки обсессивно-компульсивного расстройства, а также расщепления личности. Он лично у меня вызывает глубокую жалость и сочувствие, потому что обманывается в лучших ожиданиях и не может правильно интерпретировать события. Одним словом, он — юродивый. Но в русской традиции именно юродивые отличались полной внутренней свободой и недоступным для других проникновением в суть.

Я не знаю, имел ли такой умысел П.В. Крусанов, но я, как говорится, всю дорогу думал, что Opus magnum брата-переплётчика – это психопатические бредни. Тем не менее, я заблуждался. Работа действительно переворачивает сознание сановных читателей, кому она была направлена, достигая в финале дубового стола Путина. Что будет в книжном мире далее, то бог весть. Но России и по чину, и по судьбе искательство маяков в необъятном море духовности.

Думаю, Павел Васильевич в курсе своего «имперства». Надеюсь, он не против такой репутации. Я бы ею гордился.