Ибо высшая форма понтов - не понтоваться! А высшая форма самоуважения - уважать даже свое право на ошибки, огрехи, привычки и причуды, слабости и глупости, на собственное несовершенство.
— Как ты носилась с газетой про апокалипсис, так это нормально. А как я, так сразу «брось каку»… Интересно ж, они про нашу Башню писали. И почему ты считаешь, что у нас не может жить привидение? — Достаточно того, что здесь живем мы. Киевицы, ведьмы, черти, Демон. По-моему, жилплощадь занята. — Катерина взглянула на готические окна Башни Киевиц и сощурила глаза.
- Больше я не могу помочь вам ничем. Я — Дух Города, я знаю тайны его земли. Но я не знаю тайн днепровской воды. И, к несчастью, я слишком хорошо знаю вас, чтоб не бояться. Ведь речь идет о жертве. А вы единственная из Трех способны на нее.
— Да пойми ж ты, — втолковала Акнир. — Он послал тебя в церковь. В церковь! Он признал наивысшей Христову власть. Демон послал в церковь. Это все равно, что святой или ангел послал бы тебя служить наложницей к дьяволу. Мог бы он после этого остаться святым?
— Не быть этому — Свету и Тьме не быть вместе, — убежденно сказала третья. — Коли они сольются, один погубит другого. От света тьма исчезнет. Или от тьмы исчезнет свет
— Вплоть до XVIII века, — разъяснила Катерине Василиса Андреевна, — в Украине за женщиной признавалось право дарить жизнь не только детям, но и мужчинам. Если девушка заявляла о своем согласии вступить в брак с приговоренным к смерти, его немедленно миловали и отдавали ей в мужья. Вне зависимости от желания последнего, — лицо Главы Киевских ведьмы было торжественно-радостным…
— Ты здесь слишком красивая. Вот какой он тебя видел, твой Врубель! А ты говорила, забыл, не любил, видел два раза… Ты и была его Принцесса Греза! Он видел тебя — настоящей!
— Знаешь, почему ты не веришь, что твой Врубель любил тебя?! И считаешь, что Мир тебя любит за красивую душу… Потому, что ты сама себя не любишь. И никогда не любила. А это как вера в Бога. Если ты сам атеист, то ни за что не признаешь чужую веру — истинной. Она всегда будет казаться тебе смешной, глупой, какой угодно — но не настоящей..