Антония Байетт рецензии на книги - страница 2

Мне эта книга напомнила Война и мир. Тут также много персонажей, развитие которых мы наблюдаем на протяжении продолжительного промежутка времени. Авторка честно пыталась создать разнообразные характеры, вплести интересные события, добавить актуальные темы. Но результат оказался каким-то пресным.

Большинство героев для меня остались вымышленными, надуманными персонажами. Живыми получились только Дороти и Проспер Кейн, с натяжкой – Олив. Дело тут, наверное, в том, что очень часто про всех героев рассказывается вперемешку, редко какая-то глава посвящается целиком кому-то одному. В результате нужно следить сразу за огромной толпой одновременно, что, естественно, смешивает впечатление. В книге же Толстого обычно наблюдаешь за одним персонажем. Да он сталкивается и взаимодействует с другими героями, но мы наблюдаем за этим от имени одного характера, что помогает сконцентрироваться на нём и лучше его себе представить.

Ещё один аспект – ощущение нереальности описываемого времени. В «Войне и мире» всё происходит гармонично: характеры и описываемые события хорошо между собой сочетаются. Но в «Детской книге» чувствуется диссонанс между современным взглядом автором и описанием предыдущего века. Из-за этого складывается какое-то ощущение нереальности, хотя я не могу однозначно утверждать, что то или иное событие не могло происходить в прошлом.

Отдельно хочется отметить сказки, которые встречаются в книге. Они должны бы дополнять и приукрашивать основной сюжет, но удавалось это хорошо, если в половине случаев.
#евротур_Словакия (4.2 Вечеринка в честь летнего солнцестояния)
#кп_июль (В названии слово «детская» + Рецензия-сравнительный анализ)

#евротур_Великобритания (действие книги в Великобритании + писательница англичанка)

Я хочу думать, что эта книга просто прочитана мной в неподходящий момент. Ибо начало обещало то, что я люблю: историю семьи на фоне истории страны. И до рассказа о празднике Летней ночи я с удовольствием поглощала текст и вникала в биографии главных героев. Но тут случился этот праздник.. (Чтобы дать вам прочувствовать масштаб трагедии, надо отметить, что «Праздник летней ночи» случился уже на 4-й главе)

В двух словах его можно описать как «панаехала гасцей з іншаземных абласцей». Какое-то дикое скопление народа, которое сложно каталогизировать и невозможно запомнить. И все эти люди ведут себя ну совершенно в соответствии с песенкой «Крамбамбули»:

Госці, госці, госці
Хтосьці ёсць няма кагосьці
Госці, госці, госці
Хтосьці з кімсьці дзесьці штосьці.

Стало ясно, что всех этих персонажей надо запоминать, потому что хтосьці з кімсьці дзесьці штосьці будет на протяжении всей книги, в разных формах, вариациях и перетасовках. И все герои - главные.

Чтение из увлекательного как-то быстро превратилось в вязкое и безэмоциональное. То ли стиль автора, то ли еще что, но я стала ловить себя на мысли, что не включаюсь в действие. Наверное, с такой же вовлечённостью какой-нибудь охранник просматривает записи камеры видеонаблюдения, где перемещаются фигурки туда-сюда, кто-то пришёл, кто-то ушёл.
Буквально заставляла себя возвращаться к книге. Местами чтение оживало, но по большей части это было утомительно.

Я даже не могу объяснить, что именно не так с этим романом. Вроде бы много чего происходит. Исторический материал подобран замечательный, события конца 19-го - начала 20-го веков очень ярко отражают настроение эпохи и характеры персонажей.
Борьба женщин за свои права, их активное включение в жизнь общества, начало перемен в мировоззрении, в отношениях полов, суфражистки, всевозможные политические течения, классовые волнения. Много романного времени посвящено искусству. Вплетение в сюжет детских сказок и в целом обзор изданных в то время произведений для детей подчеркивают мысль о «золотой эпохе» детской книги (вспомним название). Вроде бы и семейные тайны присутствуют, и прослеживается взросление и судьбы многочисленных детей связанных между собой семей, формирование их характеров. Символичным выглядит и финал в виде Первой мировой, который обрывает окончательно и детский период, и саму эпоху.
Все так. Но несмотря на это и понимание грандиозности замысла, прочувствовать книгу у меня не получилось. А хотелось.

#морскойбой

Прочитав этот роман, очень трудно собраться с мыслями. Они набегают одна на одну. Столько тем затрагивает эта книга, что ей нельзя не восхищаться. Хотя, первая часть романа не вызывала у меня такого восторга, долгое раскачивание, медленное введение в историю. А когда дошло до писем, для меня был переломный момент, хотел бросить книгу. Письма двух писателей, мужчины и женщины, которые познакомившись нашли, что их мнения и интересы в литературе во многом совпадают и решили начать личную переписку. Проблема не в витиеватых изречениях, а в многочисленных комплиментах. Каждое письмо начиналось с похвали творчества, таланта, вкуса собеседника. Ладно одно такое письмо, ну два, но не двадцать. На чтение этих писем я убил больше времени чем на всю книгу.

История двух ученых биографов, каждый из которых посвятил свою жизнь и работу известным или мало известным писателям, их жизни пересекаются, когда они случайным образом узнают, что жизни их кумиров когда-то тоже тесно пересеклись. Два писателя Рандальф Падуб, любящий муж, и Кристабель Ла Мотт, возможно лесбиянка-феминистка, два кумира миллионов, смогли скрыть самую большую свою тайну. В течении всего романа, главные герои Мод и Роланд пытаются разгадать эту тайну, по кусочкам собрать пазл отношений их кумиров.

Как я думаю, главная проблема, затронутая в романе, это копание современников в «прахе» кумиров. Зачем рыться в жизни знаменитостей, вытаскивать грязное бельё на всеобщее обозрение. Читать личные письма, изучать дневники, раскрывать секреты. Разве изменится смысл придуманной истории, если мы узнаем что-то неподобающее о авторе сего произведения. Сам я никогда не интересовался жизнью писателей, музыкантов, актёров, спортсменов. Не вижу и не понимаю зачем это нужно. Есть люди, как в общем и в этом романе, которые потеряли себя, погрузившись полностью в чужую жизнь.

Также затронуты две интересующие меня темы – спиритизм и феминизм. Первую тему автор разобрал по косточкам, показав зависимость и помешательство людей от сеансов. И самое интересное, показал, как эти шарлатаны умеют выкручиваться из ситуаций, когда их уличают в махинациях. Они могут представить все так, что ты сам оказываешься виноват в случившемся, только ты причина почему у них что-то не получилось. Например, у тебя слишком сильно развит скептицизм, и твое биополе мешает духам прорваться.

Вторая тема – феминизм. Больная для меня тема, так как по работе слишком часто встречаю этот слой общества. Я не имею ничего против первых феминисток, которые боролись за права женщин, разрешение на образование и работу, за участия в политической жизни страны. Но сейчас, для некоторых из них, которых встречал лично, это просто борьба с мужчинами. Представляю реакцию феминисток в романе, когда они узнали, что любимая Кристабель Ла Мотт не такая уж рьяная лесбиянка.

В заключение, отличный любовный детектив. Первый раз столкнулся с таким жанром, опыт весьма удачен.

Как долго и порой мучительно я читала эту книгу по вечерам после рабочих будней. И уже хотела писать в этой рецензии о том, что такие тексты с таким большим количеством слоёв и нагромождений, аллюзий и умных слов не для меня; что я ощущаю, будто автор издевается над читателем и смотрит со стороны, как трактуют её произведение разные люди; что у меня опять заниженная самооценка, поскольку многим людям это произведение понравилось, а я, похоже, опять чего-то недопоняла.
Но вот я села писать отзыв и...понимаю, этого всего здесь почти не будет. Да, до самого финала я, читая сей так называемый любовный роман, страдала, мой мозг чуть не разорвался от чередования слоёв и наслаиваний, и я искренне не понимала, как такое может понравиться действительно на сто процентов? В общем, надо было просто дочитать до конца и пережить некоторое время без романа.

Я не скажу, что ко мне вдруг пришло озарение, и я всё поняла. Порой даже примечания и комментарии мне мало помогали. Я не люблю эпистолярный жанр, а также не люблю "вычурную" поэзию, поэтому когда я читала умную переписку и такие же стихи, мне хотелось просто закрыть книгу и не возвращаться. И всё же почему-то у меня сейчас нет ощущения, что автор высокомерно пытается показать свою образованность и глубину мысли и пишет так, "чтоб никто ничего не понял". В романе и правда всё на месте.

Здесь мы читаем о том, как молодой учёный вдруг обнаруживает переписку одного викторианского автора с какой-то, возможно, тоже поэтессой. И теперь этот учёный просто одержим тем, чтобы приобрести знание и раскопать новые неизвестные витки в жизни поэта, казалось бы изученной вдоль и поперёк. Причём делиться этим знанием молодой человек пока ни с кем не хочет, это что-то личное, пусть хоть ненадолго, но его собственное.

В романе постепенно нам открывается тайна, мы читаем высокопарную переписку поэта и поэтессы викторианской эпохи, то тут то там на попадаются письма их знакомых или родственников. Естественно, у нас есть возможность прочитать их умные стихотворения, с помощью которых тоже приоткрывается завеса некоей тайны, а также раскрываются некоторые черты характеров авторов.

Вся эта найденная переписка и все сопутствующие документы и доказательства разных, неизвестных до сих пор, витков судьбы героев, конечно, громкое заявление. И за это вроде надо аплодировать учёным, которые так неистово копали и раскопали. Только, возможно, должны оставаться какие-то тайны в жизни людей, давно почивших. Зачем рыть то, что эти люди не открыли при жизни? Да, теперь меняется смысл некоторых их стихотворений, и это новое слово не только в сплетнях, но и в науке. Однако, я до сих пор не понимаю, зачем люди препарируют многие произведения, изучая и пытаясь объяснить каждую его строчку, слово и букву, рассмотреть с разных сторон, так потом ещё и спорят о значении. Я не учёный, и для меня произведение живо до тех пор, пока оно отзывается в душе читателя, ведь все мы разные и каждый всё равно видит одно и то же стихотворение по-разному.
Короче, вы поняли, я явно не философ:)
#свояигра
#книжный_марафон

Уже на романе Обладать я поняла, что это начало читательской дружбы с автором. «Детская книга» не только подтвердила это, но и стала очень личным и, пожалуй, самым важным произведением этого лета. «Все мы родом из детства», поэтому поднимаемые темы детства, взросления, формирования характера и убеждений, мерцания детской души внутри взрослых такие родные и проникновенные, хотя порой и болезненные. Давно не возникало чувства, когда не хочется делиться чувствами от прочитанного, а оставить при себе, и вот оно просочилось со страниц, словно перешло от книжных героев в настоящий мир.

Байетт начала с идеи о том, что судьбы детей авторов детских книг порой невероятно трагичны, думая о жизнях Кристофера Робина, сына Кеннета Грэма и Джеймса Барри. К слову, Грэм и Барри символично появляются на страницах романа. Далее она вдохновилась семьёй писательницы Эдит Несбит и, хотя все основные персонажи – вымышленные, перекличек с биографией английской писательницы и её детей множество. Это не только связи с литературой, но и фабианство, и свободные отношения в браке. Помимо характеров, созданных смесью воображения и вдохновения Антонии Байетт, есть целый ряд исторических личностей как из мира искусства, так и сонм политических деятелей. Благодаря чему возможно захватывающее погружение не только в мир романа, но в настоящую историческую атмосферу Британии эдвардианской эпохи и последующей Первой мировой войны - это самая настоящая панорама времени. И в этой панораме читателю предстоит блуждать как в сознании коллективном, так и в индивидуальном, соприкасаться с загадочными и непростыми мирами детей, постепенно становящимися взрослыми, но также с мирами сказочными, растущими из народного творчества, и мирами искусства, продолжающими менять и интерпретировать эти сказки, соединяя с реальностью.

Удивительно то, как книга наполняется сказочными существами и при этом сама не становится сказкой. Автор использует фольклорные сюжеты и архетипы в великом множестве, сплетает судьбы героев с судьбами мифологических и сказочных персонажей, не только английских, тут и «Золушка», и «Младшая Эдда», и «Гензель и Гретель», и «Сон в летнюю ночь», и «Гамельнский крысолов», гофмановские образы и питерпэновские мотивы. От этих сопоставлений герои становятся только более сложными и открываются глубже, такие сказочные махинации чем-то сродни фрейдистским методам, в которых Байетт небезосновательно видит опасность. Навязывание ребёнку книжного нереального образа превращается в бесконечную череду ассоциаций, которые множатся и усложняются и могут завести туда, откуда нет возврата. Тут же вспоминается более комичный и оптимистичный образ из книги: мужчина, который отходил в лечебнице от лечения психоанализом, последовавшим после изучения психоанализа. Поэтому появление во время чтения соблазна найти в своей жизни архетипичные сказочные повороты событий перерастает в желание абстрагироваться от всех подобных ассоциаций.

Огромное количество детских персонажей поражает своим разнообразием и психологической глубиной. С трепетом и сменой восторгов, тревог и боли следишь за их реакцией на окружающий мир, который, конечно же, начинается с родителей. У всех различное видение природы и своего тела, животных и людей, игр и книг, позже они по-разному проявляют или не проявляют тягу к знаниям и школьным занятиям, по-разному оценивают искусство – музыку, литературу, театр, делают различные выводы из всего, что видят и слышат, будь то ссора родителей, разговоры со сверстниками или настроения в обществе и политические события. Получается прочувствовать внутренний мир каждого из почти более десятка детских персонажей. Но к ним добавляется и изначальный мир взрослых, который формировал будущее поколение. В таком лабиринте легко заплутать, но видимо писательница протянула по всему повествованию нить Ариадны и ничто не мешает ориентироваться в книжном пространстве в отличие от детей, которых кто-то словно околдовал и заморочил и они плутают, идут в темноте на ощупь.

С пугающей лёгкостью получилось проникнуться любовью к каждому ребёнку, каким бы он ни был и какие бы страсти им ни владели. Хотелось собрать их мысли и мечты и как жемчужины нанизать на ниточку. Вот Дороти, которая мечтает стать хирургом во времена, когда у женщин даже нет права голоса и считает, что если говоришь человеку правду искренне и честно, тем самым преподносишь ему подарок и выражаешь уважение. Длинноногий и бегущий Том, не желающий взрослеть и однажды влюбившийся в лису. Гризельда, с философским спокойствием переводящая драматичные и сложные диалоги с немецкого на английский и обратно и пытающаяся найти золотую середину между интеллектуальными порывами и желанием семейного счастья. Джулиан, настоящий эстет, чей ум и наблюдательность убедили его в том, что любовь сильней всего, пока она неразделённая. Карл-Чарльз с устоявшейся в голове мыслью о тайных двойниках хранит множество секретов и исследует мир анархистов. Притворно-инфантильная и сомнамбулическая Помона, одолеваемая страстью Флоренция, обжигающий, словно божество, горшки Филип, Имогена – Спящая Красавица, хитрая и вездесущая, словно шпион, Гедда… Их ещё много – прекрасных и жестоких детей, из которых потом вырастет поколение прошедших через войну и покалеченных ею. Но прежде войны, не были ли дети покалечены своими родителями.

Тема сказок и писательства тесно переплетается с театральным искусством, в особенности кукольным. Есть целые описания разыгрываемых представлений, читая которые ощущаешь себя то зрителем, то актёром, то марионеткой, которую кукловод дёргает за верёвочки. Развивается тема кукол, которые вдруг могут выглядеть живее и естественнее людей. Продолжает её тема декоративно-прикладного искусства, напоминая о движении уходящей викторианской эпохи «Искусства и ремёсла». Таким образом, весь текст пронизан этой рукотворной красотой – горшками, канделябрами, вазами с невероятными узорами, фонтанами с загадочными фигурами, куклами и прочими предметами искусства, которые хочется потрогать и повертеть в руках. Байетт увлекает в мир прекрасного и водит по сцене и за кулисы, в музеи и мастерские.

Вся книжная эпоха, от 1895 года и до конца Первой мировой войны, со стремительно меняющейся обстановкой, вдруг становится отражением детства и характеризуется не просто пристальным взглядом в прошлое, но интересом и любовью в детству, ностальгией по нему, величайшими литературными произведениями эпохи видятся детские книги, которые нравились взрослым, в Германии создаются теории детей и детства, а общество наполнено мальчиками и девочками, которые не желают взрослеть.

#СВ1_2курс (Созидательное Средневековье)
#выбордруга (@cupy)

#Добро1_2курс (список "догадайся сам")

Эту книгу надо читать в оригинале, при соответствующем уровне языка, конечно. Потому что только в этом случае, а также при наличии солидной культурной базы в области мифологии и английской литературы, как минимум, можно заметить и понять все аллюзии, игры слов, оценить поэтические отрывки, которыми изобилует роман. В этом смысле "Обладать" мне чем-то напомнил многослойное творчество Умберто Эко, где на поверхности - доступная всем увлекательная история, а тем, кто в теме, открывается чтение совершенно иного уровня.

Интрига закручивается со случайного обнаружения "падубоведом" Роландом Митчеллом черновика письма поэта викторианской эпохи Рандольфа Падуба к незнакомке. Кто адресат? Было ли отправлено письмо? Если да, существовала ли переписка и сохранилась ли она? Научный интерес и простое любопытство заставляют Роланда начать расследование. С этого момента читателю придётся самому стать литературоведом: роман выстроен так, что создаётся ощущение непосредственного участия в исследовательской работе. Рассказ от третьего лица ведётся только о ходе изысканий в настоящем, а все, что касается прошлого, выложено на страницах книги в виде дневников, писем, отрывков поэм и стихов, с которыми читателю приходится "работать" и на основании которых складывать картину прошлого, как при настоящем научном поиске.
Надо отдать должное автору и переводчикам - в предложенных документах им удалось очень достоверно передать поэтический и эпистолярный стиль викторианской эпохи. Продираться через "загромождённые, как мебельный склад, предложения" было нелегко, но именно этот витиеватый слог создавал нужную атмосферность, контраст с настоящим временем.

В английском варианте роман называется Possession, что можно перевести двояко: обладание или одержимость. Все в книге так или иначе охвачены одержимостью обладания. Одержимость учёного во имя обладания знанием, одержимость собирателя с целью обладания редкостным экземпляром, одержимость любовников - чтобы обладать друг другом.

Роман мне очень понравился, хотя продвинуться глубже основного сюжета мне удалось во многом лишь с помощью примечания. И тем не менее, у меня возникали свои собственные параллели при чтении.
Мортимер Собрайл очень напоминал профессора Таккера из "Бумажных людишек" Голдинга, потратившего жизнь на преследования своего "Падуба" - Уилфрида Баркли.
Кристабель Ла Мотт казалась сделанной из одного теста с Сарой Вудрафф из "Женщины французского лейтенанта". Я даже внешне их одинаково представляла.
Переклички с "Фаустом" Гёте, "Холодным домом" Диккенса и "Нортэнгерским аббатством" Остин были очевидны, а для последователей Фрейда и феминисток в романе вообще поле непаханное.

И ещё одна неожиданная параллель - с недавним замечанием @neveroff об этичности публикаций переписки великих:
"Страшно представить себе, как хищные руки шарят в письменном столе Диккенса в поисках личных бумаг, где он запечатлел свои интимнейшие чувства – для себя и только для себя, а не на потребу публики."
"Письмо, наконец, не предназначено для читателей как соавторов или читателей как угадывающей и предсказывающей инстанции – оно вообще не для читателей. Оно – если это настоящее письмо – написано для читателя , одного, единственного."

Обычно для Академии я выбираю книгу интуитивно, потом читаю описание, рецензии, оцениваю сюжет, но в этом случае я искала определённую книгу – книгу, написанную в год моего рождения, как многие уже догадались, для того, чтобы закрыть пункт в БК.

С первых строк я, как ложка в сметане, застряла в непроходимом, сложном, многослойном тексте. Или как муха застряла в липкой паутине, ловко расставленной Антонией Байетт. И самым странным для меня было то, что обычно я с легкостью бросаю чтение чего-то мучительно для меня и с первых строк непонятного, а тут будто паралич – разум кричит: «прекрати», а глаза читают-читают-читают. Теперь я понимаю многих читателей, которые не бросают книги, не прочитав их до конца, аргументируя это тем, что смысл произведения может открыться лишь в финале. Чем дальше я пробиралась в дебри этой книги, тем сильнее становилась моя зависимость от неё. Стокгольмский синдром. В середине произведения я уже четко осознавала, что влюблена в него. А под конец, несмотря на огромное количество времени, потраченного на чтение, мне не хотелось касаться последних страниц, я перестала бояться, что для третей книги в Академии у меня совсем не остаётся времени, мне хотелось просто наслаждаться каждой строчкой. Да, вот так банально.

Эта книга – огромный авторский труд. Пожалуй, мне ещё не доводилось читать чего-то столь же многогранного, многопредметного, многодонного. Из воображения автора на свет к читателю выходят два поэта: Р.Г. Падуб и Кристабель Ла Мотт, жившие в 19 веке. Создавая образы, Антония Байетт не просто наделила героев уникальными чертами личностей, она сама создала их произведения (стихи, поэмы, письма), опираясь на внутренний мир, которым сама же их наделила. На сколько же глубока и расщеплена личность автора, способного сделать такое?
Многие советовали прочитать послесловие переводчиков, я прочитала, и, к счастью для себя, обнаружила, что очень многое мне удалось уловить самой. Когда обнаруживаешь разгадку сам, это ведь гораздо приятнее того, когда ответ преподнесут тебе на блюдечке. Но и не буду, конечно, спорить с переводчиками – невозможно перевести такой мощи роман, не растеряв смысла, которым книгу может наградить только язык её написания. Но если уж нам, читающим перевод, могут открыться такие тайные совпадений и закольцованности судеб, то от мыслей, что чувствует человек, читающий эту книгу в оригинале, у меня начинают дрожать коленки.

В итоге, много о моих мыслях и чувствах, но мало о сюжете. Это я сделала абсолютно специально, ибо сюжет тут прост и банален. А вот его исполнение и подача – гениальна!
Советую всем, кто любит глубоко нырять и не боится после этого остаться на дне.

#Добро1_2курс
#БК_2018 (Книга, написанная в год, когда вы родились)

«А я – без слов. Я слов не нахожу.
Едины в чувствах и душа и тело.»
Possession - как описать тебя? Многослойный, романтический, детективный, тяжёлый, увлекающий, сюрреалистический (порой), любовный, медитативный, изящный…
Здесь события происходят в двух разных временных отрезках, где находка одного черновика письма позволит узнать то, что не должен был узнать никто. Роланд, исследователь творчества Падуба, обнаруживает его совершенно случайно и начинает своё расследование, объединив свои усилия с Мод, являющейся исследовательницей творчества Кристабель Ла Мотт. Письма, стихи, целые поэмы – всё неразрывно связано между собой, всё образует единую цепочку между героями, одни из которых, Генри Падуб и Кристабель Ла Мотт, – выдуманные поэты одного из самых значимых периодов английской истории, Викторианской эпохи.
Само название романа – главная мысль, которая есть в каждой его части: любовь, жажда знаний, непреодолимое желание завладеть рукописями. Не смотрят на то, что был создан роман в 1990 году, написан он на английском языке 19 века, - это видно и в речах, и в письмах, и в повествовании. Конечно же, читать его необходимо в оригинале – книга-загадка, в которой соседствуют мифология, легенды, тонкая игра слов, спиритизм. Но если Вы, как и я, в английском не сильны, то и на нашем родном эта книга просто великолепно.
P.S. Особенно финальная сцена.

#зло1_2курс
#зло_не_дремлет

Если бы можно было поставить несколько оценок, то эту книгу я бы оценила так:
10 - за гениальный замысел, за воплощение, за писательское мастерство, за словотворчество, за глубину идеи и слаженную геометрию образов. Да в конце концов, за то, что Антония Байетт явно писала, что называется, от души, не ориентируясь на моду в издательском бизнесе, на коммерческий успех, на условные вкусы основной массы читателей-потребителей. Она пишет то, что требует ее ум, ее сердце, ее фантазия. Невероятно интеллектуально наполненная, эта книга как головоломка. Сколько нужно знать, сколько нужно пережить, прочувствовать, чтобы написать такое. Сколько лет нужно просидеть в пыльных архивах, душных читальных залах, чтобы родились такие яркие герои как Падуб и Кристабель. Это потрясающе, это необыкновенно, без иронии.

Лично мне книга дала очень мало, помимо бесконечной головной боли. Мое удовольствие от чтения я могу оценить не выше чем на 3. Автор насыщает текст ужасно длинными, невообразимо трудночитаемыми стихами и поэмами, наводящими сон и дрему. Она наводняет роман жутчайше невоспринимаемыми мной длиннющими запутанными письмами, наводящими тоску и депрессию. Пожму руку тому, кто прочитал роман от слова до слова в ясном сознании!

Мне нравилось прослеживать линию современности и находить аналогии в прошлом. Это было так тонко, ненавязчиво и красиво. Энтузиазм и целеустремленность героев в поисках конечной разгадки меня порадовали и подбодрили, но когда в начале я познакомилась с десятком героев, вся суть которых - кропотливые поиски слов, значений, аллюзий и намеков, я не поняла, разве это жизнь? Так раствориться, так заменить реальную настоящую жизнь старинной пылью - это нормально? Да какое дело, с кем жила поэтесса такая-то и с кем спал поэт такой-то? Интерес в том, что как раз от того, кто с кем спал и кто с кем жил, диаметрально может поменяться смысл стихотворения. И все-таки я воспринимала образы Собрайла, Роланда, Аспидса, Беатрисы как авторскую иронию.

Еще 10 я бы поставила за послесловие переводчика, разгоняющее туман. Надо было читать его в начале, сделать предисловием. Да, без спойлеров не обошлось бы, но зато была бы во время чтения в руках надежная нить Ариадны.

Еще я частенько прикидывала, было бы интереснее и понятнее, если бы прообразами героев были бы русские поэты? Да, мне определенно было бы интереснее.

Мой итог: очень сложная насыщенная книга, глубокая и умная, не для всех.

#Добро1_2курс

Роман "Обладать" удивителен в своей многогранности, как и само понятие обладания из названия, которое может трактоваться не только как владение, но и одержимость, страсть (Possession). Приписка в оригинальном названии "A Romance" тоже что только не включает в себя. Сама Байетт напускает тумана с таким вот "романтическим романом", но жанрово в этом томике собрана целая россыпь - и роман классический, и рыцарский, и черты готического, эпистолярного, что-то от саги, с поэтическими лирико-эпическими вставками, не обошлось и без детектива, трагедия соседствует с комедией положений. Головокружительно не только жанровое многообразие, но и бесконечные и запутанные лабиринты отсылок, в которых простой читатель и не разберётся до конца, если уж и профессиональные литературные исследователи вместе с переводчиками ломали головы. Но даже той малой части понятных и пояснённых отсылок достаточно для того, чтобы почувствовать этот шарм аналогий и ассоциаций.

Роман очень особенный и в плане ритмов и темпов - это настоящая полиритмия, ощущаемая благодаря скачкам во времени и вставкам документов, писем, поэзии. Повествование получается сосредоточенно-медитативным, но не усыпляющим, чем-то напоминает музыку Баха. Это не то искусство, которое будоражит поверхностной динамикой (хотя движение и интересные повороты сюжета однозначно присутствуют), но очаровывает глубиной и многослойными красками. "Обладать" - это ещё и проникновенная ода любви к литературе в целом, с начала её времён, от древних мифов, трагедий, эпоса через рыцарские, викторианские романы и все последующие жанры к постмодернизму, литературе современной. Поэтому сложно представить, чтобы такой роман не полюбился истинному читателю.

Всё даже начинается в библиотеке, в 20 веке, когда один из главных героев Роланд (отсылка к образцовому рыцарю) открывает толстую в чёрном пыльном переплёте книгу и находит черновики любовного письма от викторианского поэта Рандольфа Падуба (в оригинале Ash - и пепел, и ясень) к какой-то таинственной особе. И понеслись литературные расследования... Понеслись, конечно, громко сказано, потому что сюжет хоть и движется, но очень степенно и разгоняется на полную мощь только ближе к концу.

Филигранно, утончённо и живо Антония Байетт создаёт образы двух поэтов, рождающихся из её воображения: Рандольфа Падуба и Кристабель Ла Мотт. Оба они образы собирательные и у каждого есть по несколько прототипов. У Падуба это Роберт Браунинг и Альфред Теннисон. Кристабель - Кристина Россетти, Элизабет Барретт Браунинг, Эмили Диккинсон (чей маленький сборник стихов в оригинале по счастливой случайности оказался у меня на книжной полке). Но поэты заключают в себе не только реальные прототипы, но и отражения литературных архетипов, мифологических созданий и даже целых явлений: они и боги, и духи, и эпические герои, феи, монстры, ведьмы, деревья, реки. Наиболее захватывающий и противоречивый образ в результате у феи Мелюзины, воплощённый в Кристабель. Такими же собирательными становятся у автора и современные герои из 20 века. Это "магические кристаллы", которые поворачиваются то одной гранью, то другой, и каждый персонаж, как и вообще любой человек оказывается целой вселенной. И в этом случае, конечно, нельзя не зацепиться глазом за цитату воображаемого Падуба:

"Человек - это история его мыслей, дыхания, поступков, телесного состава и душевных ран, любви, равнодушия и неприязни, история его народа, государства, земли, вскормившей его, его предков, камней и песчинок, знакомых ему краёв, история давно отгремевших битв и душевных борений, улыбок дев и неспешных речений старух, история случайностей и постепенного действия непреложных законов..."

Возвращаясь к вопросу обладания, интереснее всего он отражается не в любовном влечении, хотя эта сторона также раскрыта ярко, но в одержимости литературных исследователей, которые хотят владеть тайнами, предметами, личной перепиской и при желании всеми мыслями умерших поэтов. Моральная сторона этого вопроса очень размыта, и Байетт в целом не слишком даже порицает своих героев, дошедших до несанкционированного раскапываниямогилы. Она видит в подобной страсти что-то если не благородное, то точно очаровательное.

Временные переклички от древних времён до современности навевают мысли о цикличности - мотив "вечного возвращения", завораживающий, гипнотический: ощущение, что всё это уже было и будет, почти магические моменты трансцендентального осознания. Поэтому, пожалуй, в книге и не обошлось без спиритизма и фрейдизма, магическое постоянно блуждает рядом, но к счастью под руку со скепсисом. Эта спиритическая составляющая тут же связывается с женским началом, а скепсис отлично отражён в поэме Падуба "Духами Вожденны". Борьба двух начал мужского и женского ещё одна богатая на трактовки составляющая, тут даже нелегко понять отношение самой писательницы в феминизму, который расцветает на страницах и показан также многогранно, через призму "магического кристалла".

Через роман по-новому ощущаешь эти таинственные связи между читателем и писателем, между человеком и искусством, искусством и временем. А ещё это очередное напоминание о том, как на самом деле полезно и захватывающе обращаться к древним мифам, легендам, эпосу, к тому, из чего вырастала целая культура, как из маленьких ростков древней литературы разветвились деревья и превратились в пышные кроны литературы нашего времени.