Маркус Зусак цитаты из книг - страница 37

В те дни столько людей гонялось за мной, призывая меня, упрашивая меня их забрать. И были относительно немногие, что окликали меня невзначай и шептали натянувшимися голосами.

— Прими меня, — говорили они, и удержать их было невозможно. Они боялись, спору нет, но — не меня. Они боялись, что не справятся и придется дальше терпеть себя, мир и вам подобных.

Им я никак не мог помешать.

Видеть их было больно. А какова их боль? Боль спотыкающихся ботинок, пытки и закрывающихся ворот лагеря?

Пожалуй, верно будет сказать, что за все годы правления Гитлера никто не смог послужить ему так верно, как я. У людей не то сердце, что у меня. Человеческое сердце — линия, тогда как мое — круг, и я бесконечно умею успевать в нужное место в нужный миг. Из этого следует, что я всегда застаю в людях лучшее и худшее. Вижу их безобразие и красоту и удивляюсь, как то и другое может совпадать. И все же у людей есть качество, которому я завидую. Людям, если уж на то пошло, хватает здравого смысла умереть.

* * * ВЫСКАЗАННАЯ ИСТИНА О РУДИ ШТАЙНЕРЕ * * *
— Кажется, у меня лучше получается разбрасываться вещами, чем воровать.

— Знаешь, Лизель, что я тут подумал. Ты никакой не вор. — И возразить он ей не дал. — Та тетка сама тебя пускает. Господи, она даже выставила тебе печенье. По-моему, это не воровство. Воровство — это что делают военные. Берут твоего отца, моего. — Он пнул камень, и тот звякнул о чью-то калитку. Руди прибавил шагу. — Все эти богатые фашисты на Гранде-штрассе, Гельб-штрассе, Хайде-штрассе.

*** "Последний человеческий чужак" страница 38***
Городская улица была полна людей, но одиночество чужака не стало бы сильнее, даже если бы улица совсем опустела.

В тени дерева Лизель смотрела на друга. Как все изменилось - от фруктового вора до подателя хлеба. Светлые волосы Руди хотя и темнели, но были как свеча. Лизель слышала, как у него самого урчит в животе, - и он раздавал хлеб людям.
Это Германия?
Фашистская Германия?

Они без колебаний шли воровать, но ими нужно было командовать. Им НРАВИЛОСЬ, когда ими командуют, а Виктору Хеммелю нравилось быть командиром. Уютный такой мирок.

Был понедельник, и они шли к солнцу по канату.

Люди замечают краски дня только при его рождении и угасании, но я отчетливо вижу, что всякий день с каждой проходящей секундой протекает сквозь миллиарды оттенков и интонаций. Единственный час может состоять из тысячи разных красок.