Давно я не получала такого читательско-эстетически-душевного удовольствия, как от романа Владимира Набокова "Приглашение на казнь".
С первых же фраз: "Сообразно с законом, Цинциннату Ц. объявили смертный приговор шепотом. Все встали, обмениваясь улыбками. Седой судья, припав к его уху, подышав, сообщив, медленно отодвинулся, как будто отлипал" - и на протяжении всего произведения мне хотелось с урчанием облизать безупречные, сочные, аппетитнейшие слова на экране электронной книжки.
Должна признать, что я сильно ошибалась в своем мнении о Набокове. Всегда считала его холодным интеллектуалистом, напыщенным снобом и в общем-то уже даже не русским писателем, который больше озабочен формой, чем содержанием литературных творений...
Но! Передо мной "Приглашение на казнь" - и это иной мир, это совершенно другой Набоков. Это автор, который безупречно чувствует не только стиль, язык русского народа, но его культуру, духовность, его Слово.
Коротко мои впечатления от книги можно описать как bad trip Платонова, который в порыве экзистенциально-абсурдистского опьянения, решил написать житие Христа в декорациях кэрролловской Алисы.
Bad trip - это ужасающее, душащее, до визга в глубине живота, описание разболтанного, на пороге взрыва мира вокруг Цинцинната Ц.
Ощущения героя сродни кафкианскому кошмару обыденности: привычный мир вдруг остранняется, теряет свои связи и последовательности. Цинциннат Ц. в кошмарном сне и никак не может прорваться на поверхность реальности (да и существует ли что-то за пределами этого ужаса - под сомнением).
Остальные персонажи - марионетки в обшарпанном кукольном театрике - скрипучие истуканчики, действующие по заведенной программе, доводящие Цинцинната до исступления изощренными пытками псевдо-общения, лже-участия, фальшивых социальных и профессиональных ролей...
Эпизоды существования главного героя обставлены декорациями в духе дешевой оперетки, фарса, травести-шоу: то съедет накладная борода у тюремщика, то покосятся картонные стены темницы, то актеры перепутают реплики, то паук в углу окажется плюшевым, а мать узника - истасканной актрисой в эпизодической роли...
Но что за всем этим расписным полураспадом - пустота и гниль или другой, реальный мир, откуда время от времени до тонкого слуха Цинцинната доносятся живые, настоящие голоса?..
Язык Набокова в "Приглашении на казнь" напомнил мне прозу Андрея Платонова. Нельзя сказать, что их авторские стили похожи. Роднит их, скорее, напряженное внимание к поэтическому слову (весь роман написан необыденным, выверенным в каждой мелочи языком) и ощущение старости, разложения Вещества существования, пронизывающее реальность героев.
Не зря критики проводят параллели между Цинциннатовой фигурой и образом Христа: рожденный, возможно, от плотника, существо не от мира сего - составленный из более плотного вещества, чем остальные, - он ходит по воздуху, подвергается искушениям, даже творит чудеса (хотя не обзаводится ни одним учеником)... Последний ужин-представление оказывается в этом контексте перевернутой карикатурой на Тайную вечерю в театре поломанных куколок.
Однако Цинциннат не готов к смиренной жертве - да и ради кого и чего могла быть она принесена? Он воскресает, перешагивая через смерть, пока карточный мир вокруг него рушится, как в финале путешествия Алисы.
Его сумеречная погоня за "белым кроликом" (надеждой, смыслом происходящего?) окончена, декорации расколоты, актеры де-антропофицированы, свет погас. Цинциннат на пути в другие миры.
На этом все. Все, что нужно было сказать, сказано.
Книга произвела на меня огромное впечатление, совершенно точно она из разряда must read, и я жалею, что не прочла ее раньше.
Не хватит слов, чтобы выразить, как я восхищена талантом Владимира Набокова, ярко проявившимся в этом романе. Я непременно продолжу знакомство с писателем, на очереди "Защита Лужина".