Мама пахнет сладким и солнцем. Она выросла в Кировабаде, это её город, поэтому каждый раз, когда возвращается сюда, она начинает пахнуть солнцем. И финиками.
– Мама убьет нас, – пригорюнилась я. – Можно подумать, первый раз она нас убивает. Давно пора бы к этому привыкнуть! – дернула плечом Каринка и пошла к ступенькам. Я горестно плелась следом. В туфлях весело хлюпала грязь.
– Пойдем, – шмыгнула Манька, – я возьму блин, посыплю его сахаром, полью вареньем, медом, солью и съем с брынзой! – Буэ, – поморщилась я. – Буэ, – согласилась Манька, – но попробовать то можно?
– Я сначала поставила на стене точечку, испугалась и убрала помаду в карман, – оправдывалась сестра, – а когда ты про гномика сказала, ну, про того, который у тебя в зивоте сидит и говорит «кулдумп», я побезала исправлять мой набедокурил. И нарисовала много картинок, чтобы вы не увидели точечку!
– What a… – щелкали они пальцами, пытаясь подобрать какое нибудь цензурное определение тому, чем тетя Майя протирает стойку ресепшн, и, не придумав ничего вразумительного, капитулировали: – What a fucking shit? – Рашн дуст, – отшучивались администраторши.
Красилась О. Ф. как если бы писала картину в авангардистском стиле – накладывала косметику щедрыми мазками, зачастую экспериментируя на ходу, дополняла свой облик новыми, смелыми штрихами.