Нил Гейман цитаты из книг - страница 31

— Я имею в виду, это будет… огромным событием, которое когда-либо происходило!
— Надеюсь. Я хочу думать, что люди будут рады удостовериться наконец в том, что они не единственные разумные существа и не одиноки во Вселенной.
«Потому что, — думает он, — я бесконечно и невыразимо счастлив оттого, что мое одиночество наконец-то подходит к концу»

— Многовато времени для редактирования и анализа.
— Да, конечно. У нас есть проблемы с производительностью. Но видите ли, мы спим от двадцати до двадцати одного часа в сутки. Ваша способность долго не спать — это, пожалуй, единственное, чему я завидую у людей

Он берет с журнального столика маникюрные ножнички и с силой втыкает их себе в ладонь правой руки. Его кровь — оранжевая, как фанта, капли ее попадают на стол и, шипя, прожигают дерево, как кислота

Нэнси стояла, смотрела и думала о матери и о братьях своего покойного отца и о том, что никогда никто не даст ей кредит на изучение этого странного, дикого, перевернутого цунами — потому что прежде оно просто-напросто ее прикончит

Раньше взрослые только снисходительно улыбнулись бы девочке, которая заявила бы о таком своем желании. Но в двадцать первом веке люди покровительственно улыбались в ответ не потому, что она девочка, которая хочет стать исследователем, а потому, что столь желанная для нее профессия перестала быть востребованной

Я буду слушать его фантазии, записанные на автоответчик, еще и еще. Потом, осыпав проклятьями этого ублюдка, лгуна, труса и садиста, возьму с полки одну из его книг и отправлюсь в постель, счастливый от того, что у меня еще есть в запасе истории, которые можно рассказать, и гнусные поганые друзья, о которых можно помнить…

Мне кажется, я знаю, почему Рекс никогда ничего не мог закончить после того, как потерял Чика.
Была только одна история, которую он должен был рассказать, а он этого не сделал. Он выбрал самоубийство, но так и не набрался мужества, чтобы рассказать ее: это история Рекса и Чика. Даже в том состоянии, в каком он находился в последнее время, он охранял свою тайну

Я знал, каким он бывал добрым. Знал, как он бывал добр с Дженни. У меня в голове не укладывалась та запредельная продуманная жестокость, с которой он радостно сломал ей жизнь

Я пытался поддержать его, говорил, что люди обычно ведут дневник в те моменты, когда тяжело на душе, а когда все в порядке и они счастливы, про дневник чаще всего просто забывают…

Вместо того чтобы стать колыбелью новой жизни и новых историй, это место стало могилой нашей любви