Нил Гейман цитаты из книг - страница 30

Но для начала ты должен принять марку или полмарки с «Хелло, Китти» и ждать прихода. Она выглядит как обычная бумажка с изображением «Хелло, Китти», только на самом деле это блоттер кислоты. И ты кладешь ее на язык, рассасываешь и глотаешь. Как подействует кислота — ты распсихуешься и убьешь себя или сожрешь кого-то заживо — никого это не волнует.

— Жаль, вы не можете посмотреть на птиц! Видны отчетливо! Такие яркие краски! У них гребешки, хохолки, бородки... Они гнездятся во мне, все эти чудные птицы. Сидят на нервных волокнах, пьют из тоненьких капилляров, Эна. Порхают и поют. Я чувствую себя деревом, летним деревом. В моей кроне шепчет ветер, и гнездятся птицы.
В его голосе слышался восторг.

Он распростер руки и ноги, как морская звезда. Птицы разлетелись. Все до одной. Или почти все. И теперь он качался на солнечном ветру, как сухой лист, проворачивался, как колесо телеги.
Воздух иссякал. Его тело умрет; а то, что не умирает, наконец-то вырвется на волю, начнет странствовать по Вселенной и еще дальше.
Смерть ждала, парила рядом, теплая, темная, ласковая, и Лест изнывал от нетерпения

Интересно, каким именем он назовет меня теперь? Я едва не спросила, но тут же сказала себе: «Дело десятое». Стоп… я ведь уже не знаю моего собственного имени. Вроде знаю, но нетвердо. Грейс, верно? Вроде похоже. Грейс.
Пока мы ждали чек, он начал писать на обложке папки. Я наблюдала.
«Первым делом Рейф влюбился в ее голос: провалился в бездну этого голоса, когда она представилась: “Меня зовут…”»

Я согласилась.
На еще одну вещь, на этот шедевр — я же вижу, как светятся у него глаза. Но я ставлю одно условие.
Все что угодно, сказал он. Проси, что хочешь.
— Когда допишешь свою эпопею, оставь меня в ней

Я включала радио погромче и не сразу вспоминала, что мне-то цыганский панк не нравится — это музыкальные вкусы Эли. Однажды я на две недели забросила свою любимую булочную — возомнила, будто у меня аллергия на злаки, как у Фионы.
Три месяца я не сомневалась, что мое имя — Мара

Некоторые черты характера так ко мне и не вернулись. Или скрылись под напластованиями: я же была для него разными женщинами! Конечно, все эти женщины были мной, но не реальной, а той, какой он меня навоображал: гипертрофировал, искажал, перевирал

В одном интервью он сказал, что Мара — его единственная возлюбленная, заплутавшая в джунглях жизни. Журналистка сочла, что это очень романтично.
А я сочла, что журналистка — идиотка. Пусть сама попробует потеряться и посмотрит, много ли в том романтики

Чем больше времени я проводила в его произведениях, тем реже бывала в реальном мире. Стала забывать, каково жить взаправду, каково быть человеком из плоти и крови. Забывать, какая я на самом деле

Ох уж эти мужчины! Даже талантливые писатели подвержены шаблонным предрассудкам!
А точнее, талантливые писатели подвержены шаблонным предрассудкам еще больше, чем все остальные