Безумие. Словно я принялась окапывать дерево у себя на заднем дворике и вместо корней обнаружила залежи урана, как я слышала, весьма занятного вещества.
Но там [в голове] действительно ровным счетом ничего не происходило. Он рвал и метал в полной убежденности, что под раскаленным песком идет бурная деятельность, и если как следует поднажать, она выплеснется наружу. Но иссохший берег молча внимал в неясной надежде, что если в нижних слоях что-то и скрыто, то пусть сделает милость и не вылезает, потому что нет ничего приятнее покоя.
Меня больше не тревожило чувство жалости к тем, кого я могла уничтожить. И я больше не боялась оказаться жертвой. Ведь в мире еще остались такие места, где реалии жизни заставляют поймать, зажарить и съесть соседа. Бесстрастная мысль шевелилась в мозгу: что станет с рукой, если она возьмется за нож? За ответом не надо ходить далеко, достаточно оглянуться вокруг.
Думаю, трагедия шизофреника в том и заключается, что он утрачивает целостность личности и позволяет лишь какой-то ее части представлять всего себя. [...] Свои потайные миры он прячет так далеко, что не только общество, но и он сам уже не может их найти. Выбирая такой путь, человек совершает самоубийство и обречен существовать бок о бок с живым мертвецом.
Беда, как я предполагаю, произошла потому, что мне не хватило гибкости, я слишком закостенела в своих представлениях о жизни, навязанных мне обществом, к которому я так старательно приспосабливалась.
Человек утверждает: "Среда, которую я создал, разрушает меня". "Ты козявка, – отвечает жизнь, – и не видишь дальше своего носа. Я сделаю тебя таким, что тебе будет нипочем любая созданная тобою среда".