Я не желал поддаваться на угрозы, отвечал спокойно и без уверток, не думая о последствиях, которые подобная прямота могла иметь для моей будущей защиты. Я умышленно избегал упоминания подробностей, которые могли послужить мне оправданием.
Более всего меня поразил недостроенный университетский комплекс, превосходящий все, что имелось в Германии, и не оставлявший никаких сомнений в намерении Советского Союза выйти в лидеры в области науки и техники.
Одной из доминирующих, характерных черт Гитлера было дилетантство. Он никогда не изучал ни одной профессии и, по сути, так и остался чужаком для любого профессионального круга. Как многие самоучки, он был не в состоянии осознать важности специализированных знаний. Не понимая, какие трудности представляет решение сложной задачи, он дерзко брал на себя все новые должностные обязанности.
Гитлер иногда заговаривал со мной о возможности создания атомной бомбы, но эта проблема явно выходила за рамки его интеллектуальных возможностей; он был не в состоянии понять революционное значение ядерной физики. Из двухсот двадцати запротоколированных вопросов, обсуждавшихся на моих совещаниях с Гитлером, проблема расщепления атомного ядра всплывает лишь однажды и упоминается вскользь...
Всего за девять лет пребывания у власти нацистская верхушка стала столь безнравственной, что даже в критический период войны я не смог ограничить их запросы и вынудить отказаться от роскошного образа жизни. Будто бы для «представительских целей» они обзаводились виллами, охотничьими домиками, поместьями и дворцами, множеством слуг и огромными запасами изысканной еды и отборных вин
Хотя этот шаг вполне соответствовал обычаю Гитлера выбирать в сотрудники непрофессионалов. В конце концов, он уже назначил виноторговца министром иностранных дел, [...] а бывшего пилота-истребителя — министром экономики. А теперь на пост министра вооружений он выбрал архитектора. Без сомнения, Гитлер предпочитал назначать на руководящие посты дилетантов.
Геринг ввалился в гостиную Гитлера с этим зловещим сообщением в руке, рухнул в ближайшее кресло и устало сказал: «Черчилль в правительстве! Это означает, что война действительно начинается. Теперь мы воюем с Англией». Из этих и других замечаний я сделал вывод, что Гитлер вовсе не так представлял начало настоящей войны.
Когда я пытаюсь понять причины моей нынешней ненависти к Гитлеру, то иногда думаю, что к ужасу перед совершенными им преступлениями примешивается мое личное разочарование в его методах ведения войны, но я также сознаю, что все эти архитектурные планы стали возможными лишь благодаря его беспринципному стремлению к неограниченной власти.