Далия Софер

Любая революция приносит стране перемены, и как правило, не обходится без разрушений и хаоса. Иран 1981 год, уже прошло два года, как свергнут шахский режим и провозглашена Республика. А на защите ее стоит Корпус стражей, который руководствуясь указом об «исламской культурной революции», инициировал кампанию преследования инакомыслящих. Особенно это коснулось тех людей, которые были в окружении шаха. Одним из таких стал иранский еврей Исаак Амин, преуспевающий ювелир, поставляющий украшения к шахскому двору. Его жизнь меняется в один прекрасный день, когда его забирают без суда и следствия в тюрьму с обвинениями шпионаже в пользу Израиля. Жена и дочь остаются одни со своим горем, хорошо хоть старший сын уехал учиться в Америку и не подвергся аресту. Эти люди живут в постоянном страхе. В тюрьме, где каждый день идут допросы, фабрикуются нелепые обвинения, проводятся пытки и расстрелы, Исаак вспоминает ту жизнь, которая была раньше, вспоминает свои сентябри, когда был счастлив, думает о том, чего не сделал и теперь уже вряд ли сможет исправить. Его жена пытается найти своего мужа, спасти от разграбления бизнес, уберечь дочь. На примере этой еврейской семьи автор хочет поведать нам печальную хронику страны и рассказать о людях, которые оказались по разную сторону баррикад. И как бы в противовес нам показывают бесшабашную жизнь студента Парвиза в Нью-Йорке. Возможно, именно на этом эмоциональном контрасте и задуман сюжет этой книги.
Но вот именно с эмоциональной точки зрения – сопереживания у меня не случилось. И хотя сам роман поднимает страшную тему, читается он ровно, без ярких, волнующих душу чувств. Возможно это случилось из-за того, что последние три книги были схожи своими сюжетами, и я уже перестала сильно сопереживать прочитанному.
#азиатское_турне (9. Иран)

Пасьянс.

На столе цветной платок и стопка старых карт. Женские морщинистые руки аккуратно собирают карты, тасуют, и куда-то в небеса устремляется желание, если сложится пасьянс, то жив мой ребенок, счастье будет в доме, счастье. Она не думает о плохом, ни одна мать не думает о плохом, даже если не сложится пасьянс - это не смерть, это просто отсрочка смерти.

Карты ложатся на стол и каждый кто видит это вспоминает слова: "Дай погадаю. Что было, что будет расскажу. Что на сердце твоем не утаю". Но всем хочется знать только одно, как с этим справится. Как справиться с неизвестностью и смертями. Как справится с тем, что от когда-то богатой страны, остается только история и приходит только разорение, страх, ужас, убийства со словом "брат" на устах. Не могут сказать раскинутые по платку карты жив ли брат, муж, сестра, жена. Не могут сказать карты кто будет следующим, кто бесследно исчезнет в тюрьмах, на кого укажет завистливый палец, за что ты можешь быть облита кислотой. Не знают карты, кто в этой стране тебе друг, а кто враг. Не знают они у кого гниет душа, а у кого она останется светлой и способной сострадать, понимать и жить так, чтобы ей было не стыдно.

Карты не помнят, как их уже давно, сорок два год назад, раскладывали в пасьянс и загадывали, все ли будет хорошо с моим ребенком. И чтобы не сложилось в пасьянсе, летели пули, пускали газ, разжигали печи. Сейчас начинают жечь кожу и ломать ноги, уже летят пули. Как это произошло? Как получилось, что год сменился, а ненависть осталась. Как получилось, что освобождение превратилось в травлю, что понятия стали подменять. И вот уже даже слово "брат" и "сестра" не то что искренне должно роднить людей, а произносится с возможностью остаться живым. Опять люди примешивают идеалы и прикрываются именем бога, а сами воруют, убивают, уродуют. Не могут об этом сказать карты стройным рядом ложащиеся на платок.

"Все будет у нас хорошо" - шепчет старческий голос собирающий карты в стопку, чтобы через час или два снова разложить их по платку. Она одна в стране, которую любила, а сейчас плачет по ней. Она похоронила мужа. Она чуть не потеряла сына. Где он сейчас? Где его семья? Где все ее дети, что ждет их дальше в этом мире, который узнал такую страшную войну, видел так много смертей и теперь опять воюет, все не напьется крови, все не обогатиться, забывает, что смерть не спасет.

На столе цветной платок и стопка старых карт.Пасьянс.
На столе цветной платок и стопка старых карт. Женские морщинистые руки аккуратно собирают карты, тасуют, и куда-то в небеса устремляется желание, если сложится пасьянс, то жив мой ребенок, счастье будет в доме, счастье. Она не думает о плохом, ни одна мать не думает о плохом, даже если не сложится пасьянс - это не смерть, это просто отсрочка смерти.

Карты ложатся на стол и каждый кто видит это вспоминает слова: "Дай погадаю. Что было, что будет расскажу. Что на сердце твоем не утаю". Но всем хочется знать только одно, как с этим справится. Как справиться с неизвестностью и смертями. Как справится с тем, что от когда-то богатой страны, остается только история и приходит только разорение, страх, ужас, убийства со словом "брат" на устах. Не могут сказать раскинутые по платку карты жив ли брат, муж, сестра, жена. Не могут сказать карты кто будет следующим, кто бесследно исчезнет в тюрьмах, на кого укажет завистливый палец, за что ты можешь быть облита кислотой. Не знают карты, кто в этой стране тебе друг, а кто враг. Не знают они у кого гниет душа, а у кого она останется светлой и способной сострадать, понимать и жить так, чтобы ей было не стыдно.

Карты не помнят, как их уже давно, сорок два год назад, раскладывали в пасьянс и загадывали, все ли будет хорошо с моим ребенком. И чтобы не сложилось в пасьянсе, летели пули, пускали газ, разжигали печи. Сейчас начинают жечь кожу и ломать ноги, уже летят пули. Как это произошло? Как получилось, что год сменился, а ненависть осталась. Как получилось, что освобождение превратилось в травлю, что понятия стали подменять. И вот уже даже слово "брат" и "сестра" не то что искренне должно роднить людей, а произносится с возможностью остаться живым. Опять люди примешивают идеалы и прикрываются именем бога, а сами воруют, убивают, уродуют. Не могут об этом сказать карты стройным рядом ложащиеся на платок.

"Все будет у нас хорошо" - шепчет старческий голос собирающий карты в стопку, чтобы через час или два снова разложить их по платку. Она одна в стране, которую любила, а сейчас плачет по ней. Она похоронила мужа. Она чуть не потеряла сына. Где он сейчас? Где его семья? Где все ее дети, что ждет их дальше в этом мире, который узнал такую страшную войну, видел так много смертей и теперь опять воюет, все не напьется крови, все не обогатиться, забывает, что смерть не спасет.

На столе цветной платок и стопка старых карт.