Шарль Бодлер

Среди многообразных форм, которые может принимать красота, красота слова, красота тела и красота бытия являются, наверное, самыми всеобъемлющими и абсолютными. Оставив за полем зрения последние две, посмотрим на первую. Царство красоты слова простирается от утреннего "привет" между двумя влюблёнными до почти непостижимых хитросплетений научных трудов. Есть в этом царстве и подлинно сияющие вершины, своим великолепием поражающие любого, кто осмелится на них взглянуть. Большая часть или, по крайней мере, немалая часть подобных вершин сотворена поэтами.

Шарль Бодлер совершенно не нуждается в каких бы то ни было комплиментах с моей стороны. В некотором смысле подобные излияния были бы более лестны мне, чем памяти французского гения из-за несопоставимости величин объекта и субъекта. Но, тем не менее, кое-какие слова жгут мой язык, и я их произнесу.

Чтение "Цветов зла" для меня, как и для любого читателя, полезно тем, что убирает муть и пыль повседневности с линзы души и сердца. Образный ряд "Цветов зла" помогает понять, что мир ярче и контрастнее, чем мы привыкли видеть в жизненной рутине. Где-то "средь мелких дел / Тебе дающих подножный корм..." ("Квадраты", Владимир Лифшиц) существуют люди, которые не только сами видят дальше, глубже, чётче, но и дарят возможность приобщиться к их миру. Иногда мрачному, пугающему или трагическому миру, но неизменно прекрасному. Шарль Бодлер, как любой гениальный поэт, как-то ухитрялся выхватывать слова и образы из неведомого, несуществующего для других пространства, где мысли и несформулированные идеи пребывают скрытыми до поры, словно астероиды на задворках Солнечной системы.

Некоторые стихотворения из книги заставляли меня переводить дух, как будто я бежал или забывал вдохнуть. "Цветы зла" наполнены для меня удовольствием физическим. С моей точки зрения, в остроте доступных человеку наслаждений вкушение плодов творчества других уступает только самостоятельному акту творения.

Нельзя не остановиться на теме перевода. Перевод лирики - дело архисложное. Ни в коем случае не равняю себя с выдающимися профессиональными переводчиками и поэтами, работавшими с Бодлером, но всё же и я переводил довольно много песенных текстов и стихов, поэтому знаком с механикой (и муками) этого процесса. Тем более, я в 99% случаев переводил эквиритмично, то есть с безусловным сохранением авторского размера, количества слогов и последовательности ударений, а это самый сложный вид перевода*.

Мне несколько лет назад пришла в голову фраза:

"Перевод прозы - это отражение произведения в зеркале. Перевод поэзии - это отражение в воде".

Я надеюсь, мысль, вложенная мною в эту тезу, очевидна.

Перевод это всегда искусство толкования, а в случае со стихами - стократно. Именно поэтому любому, кто захочет прочесть "Цветы зла", я настоятельно рекомендую разбиться в лепёшку, но раздобыть издание серии "Литературные памятники" издательства "Наука" (1970). Оно содержит обширные комментарии к стихам, альтернативные переводы, исторические сведения и литературные параллели. Более того, именно это советское издание наиболее близко по сравнению с другими отражает авторское видение "Цветов зла" - в книгу включены именно те стихи и в том порядке, в каком желал сам Шарль Бодлер.

Единственное, чем могут расстроить "Цветы зла" - это острым ощущением у себя пустоты в том месте, где должен гнездиться талант.

--------------------------------------------------------------------------------
* Чтобы было понятнее, что такое эквиритмика (она же эквиметрика), приведу для примера фрагмент моего перевода стихотворения американского поэта Томаса Хейнеса Бейли "Темноглазая цыганка". Сохранён размер, чередование количества слогов по строкам (8-7-8-7), ударения, рифмы.

Dark-eyed gipsy, come not hither
To unveil my future doom;
Tell me not in tranquil weather
Of the cloud that is to come;
Though e'en now the sunbeam leaves me,
Let me dream that it will last,
Till the happy future gives me
Some atonement for the past.

Темноглазая цыганка,
Не срывай судьбы покров,
Не пророчь мне в день прекрасный
Появленья облаков,
Даже если луч мой гаснет,
Дай мне помечтать, что — нет,
И грядущее воздаст мне
За несчастья прошлых лет

#колледж_выпуск_3
#книжный_марафон2023

Удивительная красота

Бодлер, на мой взгляд, подобен Набокову - красиво и сильно отлично от слога его современников. Его поэзия очаровывает, витиеватые строки захватывают сознание полностью. Бодлер это некий гротеск смешанный с греческой драмой, он создатель ярких символов в своем тексте. Ну, а темой у поэта выступают довольно нестандартные грехи человечества - уныние, скука, меланхолия, а также описывается мимолетность жизни.

Собственно, сам сборник, содержит в себе следующие части - Сплин и идеал, Парижские картины, Вино, Мятеж, Цветы зла, Смерть,посвящён Теофилю Готье, большая часть стихотворений посвящена Жанне Дюваль, которая работала статисткой в театре.

Увы, но данные живые и необычные строки, вызывали возмущение в парижском обществе, и уже 7 июля 1857 года, а книга вышла в свет 25 июня того же года, начался суд по поводу богохульства и нарушения Бодлером норм общественной морали. Да, в те времена цензура была неумолимой, а множественные отсылки поэта к Богу, ангелам и создание на некотором религиозном базисе, своего понятия мира, плюс, в книге шло некое восхваление нестандартной любви, в католической стране посчитали это позорным и хамским.

Непристойными стихами, из этого сборника, были признаны «Лесбос», «Проклятые женщины», «Лета», «Слишком весёлой», «Украшения», «Метаморфозы вампира», после выплаты штрафа, были удалены из книги автора. Запрет на их печать, а затем на полную публикацию этого сборника, был снят только в 1949 году!

Этот сборник, безусловно, стоит прочесть, чтобы оценить красивый слог, который редко можно встретить по своей структуре.

А может быть, и ты — всего лишь заблужденье
Ума, бегущего от истины в мечту?

Думаю, я никогда не найду книгу, которую буду любить сильнее, которая станет мне ближе, чем "Парижский сплин".

Уже из названия ясно, о чём книга. О призрачном, таинственном, хрупком и зыбком Бодлеровском Париже, пронизанном той самой тоской и терзаниями, которые присущи всему творчеству этого замечательного поэта. Такой Париж есть только у него.

Для меня это произведение стоит на ступень выше, чем его же "Цветы зла", потому что именно здесь, как мне кажется, лучше чувствуется тот самый Бодлер - несчастный человек со столь чувствительной душой, его одиночество, его метания между "восторгом жизни" и "ужасом жизни". Бодлер ощущает себя плотским, соматическим человеком, то есть, по его мнению, неким злом, но при этом и человеком духовным, с "прекрасной душой", испытывающей страстное томление по добру. Таков же и его Париж, словно отражение, сохранённое навеки в этих строках стихотворений в прозе. И при этом, здесь чувствуется хоть и слабая, но надежда на преодоление этого собственного внутреннего зла, которая не так была заметна для меня в других его вещах.

И даже если отбросить всё написанное выше, эта книга навсегда останется классикой французской литературы, принадлежащей перу великого гения, ставшего одним из наиболее ярких представителей символизма и декадентства.