Боль текла по трубе. Она просочилась прямо мне в голову. Голова отвалилась: от трубы металлической. Но на шее осталась расти. И хорошо, что так получилось: ведь немного ещё, и тело моё было бы заражено ледяным коварством трубы.
— Есть одна работа, как раз для тебя, — неожиданно прозвучавшие слова Алексея прогнали состояние полусна, овладевшее мной. — Ничего делать не надо. Будешь сидеть в тепле, пить чай, читать книжки. Перезимуешь. — Что сторожить?
— Давайте больше не будем говорить о смерти, — неуютно поёжившись, Маргарита Сергеевна сжала ладонями ещё не успевшую остыть чашку. — Зимой холодно и без того.
— Значит, вы отрицаете ценность святых мощей? — Маргарита Сергеевна посмотрела строго, но не удержалась и улыбнулась. — Из таких костей бульон не сваришь!
Должен ли я был верить, что найдутся на свете люди, результатом фантазии которых станет предсказание моего существования? Будь я трезвее, то непременно насторожился бы...
А ставить пустые бутылки на стол — это такая ужасная примета! Что она означает? Я не помню. Кажется, смерть. Все приметы означают только смерть... Ведь вы же не суеверны?
Нечеловеческий язык прорывался изнутри, увязая и затухая в скудном запасе известных слов, защищающих сокровенное знание от грубости младенствующего рассудка.