Ахмед Саадави

Страшная картина предстает перед нами – Багдад в руинах, постоянные взрывы уносят десятки, а то и сотни людей ежедневно, люди бегут из города, спасая свою жизнь. Но для героев книги ужас происходящего уже поблек, они привыкли, что фоном их ежедневных дел являются звуки взрывов и выстрелов. От осознания этого уже дрожь пробирает, но дальше больше. Старьевщик Хади сам того не желая создает Франкенштейна из частей тел жертв терактов. Только зовут его Безымян, и он жаждет вершить правосудие. Сразу стало понятно, что ни к чему хорошему это не приведет, потому что мир не делится на черное и белое, а люди на хороших и плохих.

Кроме линии про Безымяна есть еще персонажи, которым уделено достаточно много внимания, но роль некоторых во всем происходящем мне не ясна, они легко могли быть заменены кем-то еще. Илиша старая женщина, которая уже 20 лет ждет своего сына с войны, не веря в его гибель. Журналист газеты, редактор которой решил сделать его своей правой рукой. Два конкурирующих владельца гостиниц, генерал секретного отдела, экстрасенсы… Было сложно продираться через дебри сюжета, рассказ ведется несколько сумбурно, потому что многие события рассказываются от разных героев и получаются неочевидные скачки во времени. Обычно начало следующей главы ожидается как продолжение повествования, а зачастую оказывалось, что мы вернулись в прошлое, чтобы прийти в ту же временную точку. Это раздражало и сбивало с толку, мешая погрузиться в атмосферу.

Общее впечатление от книги скорее негативное. Я не получила удовольствия от чтения, а восторженная аннотация не подтвердилась ни по одному пункту.
#буклайв_работа (желтая обложка)
#буклайв_лампа_состояние

#флешмоб_Ф

В Багдаде все спокойно, но трупы стоит хоронить
Это книга с обратным прогрессом - начиналась она как нечто на отметку "отлично", ближе к середине превращалась в четверку, а далее трансформировалась в серую тройку. И на это был ряд причин.

Изначально, в повествовании раскручивается направление-калька с классического сюжета Мэри Шелли, о монстре Виктора Франкенштейна. Но кроме того, что существо создано с помощью останков тел погибших людей, во время терактов, на улицах Багдада, на этом вся схожесть и заканчивается, как и особый интерес в этом романе.

Если в начале произведения персонажи были самобытны, с хорошо прописанными эмоциями и логикой, в действиях, то потом это все поблекло и иссякло, а они вызывали всего лишь удивление.

В книге все начинается с отчаяния. Старушка-мать отчаянно молит святого Георгия Победоносца вернуть ей домой сына, который пропал без вести, несколько лет назад. Все семейство посчитало его погибшим и даже на кладбище появилась его могила, но его мать не могла принять этот факт. Свое горе она переносит в православную веру, ее желание увидеть сына настолько сильно, что даже икона с ней начинает разговаривать.

Одинокий старьевщик, который потерял единственного друга, тоже в отчаянии. Поэтому он и идет на довольно безумное действо. Найдя труп убитого при взрыве мужчины, он решает его похоронить, но у тела не хватает некоторых частей, и старьевщик подбирает куски погибших на местах взрывов, все сшивает и решает предать земле несчастного, таким образом воздав должное памяти своему единственному напарнику и другу, который был ему как сын.

А есть еще одна душа, которая стремится вернутся к земной жизни и все они находят друг друга.

Но далее, сюжет идет больше в сторону политических разборок, с восточным колоритом, которые, увы, были довольно однообразными. Постепенно этих ситуаций становилось все больше, все гонялись друг за другом, по кругу. Смысла наблюдать эту погоню не было, однотипность сюжета раздражала, ведь персонажи не менялись особо. Да, монстр оказался монстром, жестоким и хладнокровным, да, трус оставался и далее трусом, а алчный персонаж не исправлялся.

В этой книге нет никакого уникального развития. Есть попытка пересказать классику через призму современных действий. Но не получилось. Атмосфера в произведении удушливая, герои вызывают чаще негатив, а монстр, он странен, но статичен.

В целом, книга имела неплохой старт, но очень скупое продолжение и затухающий конец.