Надо было выйти замуж в семнадцать лет, за того мальчика, который катал меня на велосипеде. Он катал и тихонько целовал меня в затылок, думая, что я не чувствую, не замечаю. А я все знала. И мне хотелось умереть на велосипеде – такое это было счастье.
Маме сорок один, ей не дают больше двадцати пяти, обалдеть можно от той зарядки, что она делает каждое утро. Юлька ни разу не видела ободранного лака на материных ногтях. Она всегда, как на свидании, а это, на взгляд Юльки, труднее, чем в отчаянии бухнуться на рельсы.
Русский человек не добр, но жалостлив. Он даже очень жалостлив, если перед ним расплескать чужое горе, но конечно, так, чтобы на его ноги не попало. Тут уж он распетушился бы, тут бы излил жалость до тошноты. Но для этого надо, чтобы горе соответствовало степени русской жалости
Вот ведь штука. Мы знаем, как размножается гриб, знаем, по какой орбите движется планета Галлея. Мы доподлинно изучили вдохи и выдохи моря и зависимости их от Луны. Но почему один человек полюбляет другого, не знает никто. И не самый красивый, и не самый умный, и с дикцией у него некоторые проблемы, а тебе другого не надо даже с приплатой. И так было, есть и будет. Можно ли это понять?