Стивен Кинг рецензии на книги - страница 89

ВЕДЬ МОЖЕТ, КОГДА ЗАХОЧЕТ!
Действительно, Кинг может написать хорошую книгу без чрезмерной и ненужной пошлости, без высасывания из мухи слона, не затягивая с развязкой и не уделяю огромного количества внимания третьестепенным персонажам. Просто, в последнее время книги Кинга, которые мне попадались, имели все вышеперечисленные мною недостатки. А тут вот, мне на радость, их или вообще нет, либо они сведены до минимума, так что и в глаза совсем не бросаются.

Сюжет, я думаю, знаком всем. Энди Дюфрейн попадает в тюрьму Шоушенк, где благодаря своему уму и находчивости занимает привилегированное положение и (СПОЙЛЕР!!!) через 27 лет сбегает (КОНЕЦ СПОЙЛЕРА) .

Так уж вышло, что я сначала посмотрел экранизацию, а уже потом, спустя много лет, прочитал эту книгу. С Кингом у меня уже был такой случай, когда я сначала посмотрел экранизацию «Зелёной мили», а потом прочитал его книгу, от которой я остался в восторге, поэтому я надеялся, что и с «Ритой Хэйворт и спасение из Шоушенка» получится так же. Но перед тем, как описать свои эмоции, скажу ещё пару слов о фильмах по его роману, а именно о «Побеге из Шошенка» и «Зеленой миле». Именно посмотрев их я узнал, что Кинг, оказывается, писал не только ужасы про монстров (в чём я был глубоко убеждён), но и такие вот серьёзные драматические произведения. Хотя, начинав смотреть фильмы и узнав на первых минутах, что они сняты по романам Кинга я ожидал, что без монстров и кровищи не обойдется. Потом, уже после просмотра, я полез в интернет, потому как я думал, что у знаменитого «короля ужасов» есть тезка, который пишет очень неплохие книги, раз по ним сняты такие шикарные фильмы. И когда я понял, что это один и тот же человек, то удивлению моему не было передела. Думаю, каждый, кто начинал читать книги Кинга, сталкивался с таким вот ощущением, как у меня, мол, раз он такие истории пишет, почему же тогда в массах он считается «королём ужасов»?

Теперь непосредственно о книге. Я ожидал немного большего. Да, история Энди вдохновляет, восхищает и учит никогда не сдаваться и упорно идти к своей цели, но всё же, я ожидал чего-то большего. И, возможно, в этом есть вина фильма, в котором раскрывается характер не только Рэда и Энди, но и некоторых других героев. Эта история выглядит какой-то обрывочной, не целостной. И, с одной стороны, я благодарен Кингу, что он не стал растягивать эту историю на 1000 страниц или даже на несколько объемных томов, но с другой стороны. В этой истории ощущается элемент недосказанности. Может быть, это потому, что манера повествования – дневник человека, который хорошо общался с главным героем, но знал его не до конца и рассказывает нам о слухах, домыслах и мифах по поводу главного героя – такая манера для этой истории оказалась не самой удачной. Хотя бы немного больше деталей, хороших диалогов и ещё один-два таких же ярких персонажей, как Рэд и Энди – и книги бы цены не было! Хотя, ею и так все восхищаются. Но лично для меня недостатки в этом произведении есть.

К достоинствам же можно отнести придуманную историю; посыл книги, что нужно никогда не сдаваться и идти до конца; критику судебной системы и полицейских; небольшой экскурс в историю (описанные Кингом первые карцеры – просто яма в земле и нечеловеческие условия обращения с арестантами), а так же то, что из-за объема этой повести с ней можно ознакомиться за пару часов. Хотя, конкретно эту историю можно было бы растянуть хотя бы немного побольше. Вот нет чувства меру у Кинга – одни книги получаются неоправданно длинными, а другие слишком короткими.

В общем, хорошая книга, которую переплюнула экранизация. Сценарист (он же и режиссер) Фрэнк Дарабонт славно потрудился над сценарием, сделав из этой повести цельное произведение.

После ряда не особо впечатливших книг Кинга (Жребий, Черный дом, Дорожные работы), на которые даже не хотелось писать рецензии, наконец-то натолкнулся на по-настоящему великолепный роман.

Некий Ральф Робертс, слегка за 70, постепенно погружается в бессонницу. Засыпает он хорошо и в положенное время, а вот просыпается... Сначала около пяти часов утра, потом в три и так до тех пор пока сон не длится около часа. Может показаться - как здорово, столько времени на дополнительные дела. Но на самом деле человек же не отдыхает и не восстанавливает силы. И доходит до того, что начинает видеть цветные пятна вокруг себя...

Однако главное в другом - ничего не бывает просто так. Ральф "дружит" с бессонницей по весьма определенной причине. Которая напрямую связанна с Мирозданием, как его понимает Стивен Кинг и как он его раскрыл в цикле "Темная башня".

Что для меня было особо интересно:
1. Не знаю как бы воспринималась книга, если не читать "Темную башню", но мне прямая и важная взаимосвязь со знаменитой эпопеей дала намного больше понимания идей Кинга на тему Ка, ка-тетов, Белизны, Алых королей и т.д. Можно сказать, что "Бессоница" - это краткая энциклопедическая справка по устройству "Темной башни".
2. Древнегреческие мифы. В первую очередь мы видим тех самых сестер Мойр, которые отмеряют человеческую судьбу. Только у Стиви они - мужчины. И со значительно измененными характеристиками. Но это:
а). Интереснее, чем простое упоминание.
б). В очередной раз показывает как мифология может быть связана с жизнью и творчеством людей. В смысле - как она может объяснять что-то непонятное на доступном уровне.
3. Идея предопределенного и случайного раскрывается не то чтобы по новому, но как-то с подвыпердотом. Более чем отлично показано, я бы сказал.

В итоге: зная сюжет и терминологию "Темной башни" роман читается буквально взахлеб и на одном дыхании. Шорттаймеры (люди в смысле) не такие колоритные как персонажи с более высоких уровней, но для атмосферы книги достаточно подходящие. Претензий не обнаруживаю, если не считать повеселившего меня комментария от переводчика. Объясняя про группу "Nirvana" он написал, что это знаменитая группа, чьи песни в основном написаны в стиле медитации. Да уж, Курт, ты творил исключительно для релаксации. Пойду почитаю мантры под «Smells Like Teen Spirit».

Different Seasons, или Миф о вечном возвращении
__________________

В самом начале 80-х бывший учитель английского языка, а ныне «король ужасов» Стивен Эдвин Кинг несколько удивил издателей и читателей своим сборником, в который вошли четыре повести, отличные как друг от друга, так и от предыдущих литературных работ, принесших автору успех, славу и крупные гонорары. Издатели недвусмысленно намекали на необходимость ковать железо, не отходя от кассы, умоляли Кинга пришпорить всё ту же дьявольскую музу «страшных сказок», а тот, словно бы им назло, решил рассказать об экзистенциальной свободе, о притягательности насилия, о своём новоанглийском детстве и об одном чудесном Рождестве. И название сборника (принцип «что в коробке, то и на коробке») вполне уместно – “DIFFERENT Seasons”.

Как верно отметил кто-то из проницательных критиков, сборнику вполне подошло бы название «Ритуалы посвящения», поскольку цементирующей темой является переход из одного статуса в другой, эта неизбежная инициация, определяющая человеческую жизнь. Впрочем, и авторское название – «Времена года» – отражающее «вечное движение», бытийный круговорот и неизбежное возвращение, подходит как нельзя лучше.

__________________

Rita Hayworth and Shawshank Redemption

__________________

Любопытно, что у Льва Николаевича, великого писателя земли русской (вроде бы, в ответ на этот лестный эпитет он ехидно вопрошал – «А почему не воды?»), есть рассказ «Бог правду видит, да не скоро скажет», в котором купец Аксёнов, осуждённый за убийство, которого не совершал, проводит на каторге 26 лет. Да, в рассказе присутствует и подкоп, который роет настоящий убийца, однако же никто им не пользуется. Суть данного произведения афористично упакована Толстым в название и сводится к следующему – Бог знает, что делает; он, как Большой Брат, всё видит и, в конце концов, всем воздаст.

Не уверен, конечно, что Стивен Кинг был знаком с данным рассказом, однако трудно при рассмотрении его «весенней» повести “Rita Hayworth and Shawshank Redemption” пропустить религиозную подоплёку, восходящую ещё к «Книге Иова» с её сакраментальным вопросом «За что, Господи?!». Шоушенк вполне можно счесть аллегорией этого тленного мира, с его насилием и нечистотами, выбраться из которого в т.н. «лучший мир» удастся далеко не каждой душе. Слово redemption явно свидетельствует в пользу такого предположения.

Однако цепляет массового читателя (и зрителя) в этой удивительной истории Энди Дюфрена, отмотавшего 27 долгих лет в Шоушенке, конечно же, непоколебимость надежды, которая, как следует из подзаголовка, вечна. Прямо как весна.

“I hope Andy is down there.
I hope I can make it across the border.
I hope to see my friend and shake his hand.
I hope the Pacific is as blue as it has been in my dreams.
I hope.”

__________________

Apt Pupil

__________________

Герой повести – 13-летний американский подросток Тодд Боуден – ничем не отличается от своих сверстников. Разве что слегка замкнут. Да и оценки в школе хорошие. Кинг здесь скуп на детали, но, как скоро выяснится, это умолчание знаковое. Событием, перевернувшим жизнь Тодда, становится знакомство с историческими журналами, посвящёнными Второй Мировой, посредством которых он обретает свою idée fixe, свой главный интерес – лагеря смерти:

“He remembered how his headache had gotten a little worse each time he thought of that incredible number,
6,000,000.
He remembered thinking: I want to know about everything that happened in those places. Everything. And I want to know which is more true — the words, or the ads they put beside the words.
[…] I’ve found my GREAT INTEREST.”

А дальше Тодду, приоткрывшему в себе неосознанные желания, начинает «помогать» сама жизнь: в автобусе он замечает поразительно знакомого старика, который оказывается нацистским преступником Куртом Дюссандером, ныне дряхлым и спивающимся эмигрантом, укрывающимся под фальшивым именем. Что интересует Тодда? Память старика, которая хранит желанные и столь разнообразные эпизоды пыток и убийств. И детали. Как можно больше деталей. Сопротивлявшийся поначалу Дюссандер, внезапно чувствует, будто его память словно бы оживляет его, возрождает прежнего офицера SS, того «сверхчеловека», образ которого так привлекает его юного друга-мучителя.

Ключевым моментом – фрейдистским, никуда не денешься – является первая поллюция Тодда, вызванная сном об изнасиловании еврейской девушки в концлагере: пубертат как аллегория зла или зло как аллегория пубертата – частая тема Стивена Кинга. А вслед за этим начинаются кровавые расправы над бомжами и алкашами, совершаемые обоими персонажами – и с этого момента две изначальные противоположности сливаются, Тодд Боуден и Дюссандер становятся двойниками.

Таким образом, уроки насилия и ненависти, во множестве преподаваемые историей, обречены давать всходы; когда, где и кого поразит этот вирус, – вопросы без ответа.

В общем, «летняя» повесть Кинга - о близости, притягательности и упорстве зла, о том, как опасно увлекаться разглядыванием бездны, особенно если ты способный ученик.
И кстати, Дюссандер не произносит имя своего юного друга, поскольку “Todd” – это «смерть».

__________________

The Body

__________________

“The most important things are the hardest things to say”

С чего начинается культура? Некоторое время назад крайне популярным было мнение, что с похорон и связанных с ними ритуалов. Также весьма приятным являлось то соображение, что у животных подобные post mortem riti отсутствуют. Однако вскоре теория была признана несостоятельной, ибо сам вопрос явно сложнее и запутанней, да и слоны, как оказалось, прикапывают своих мёртвых и несколько дней выдерживают траур. В любом случае, филогенетическое развитие представлений о смерти является одной из реперных точек человеческой культуры в целом: от архаических попыток отрицать историческое время до рационального осознания необратимости и конечности.

Онтогенез и здесь прекрасно коррелирует с филогенезом: в жизни каждого наступает момент осознания (точнее сказать, принятия) концепта смерти – здесь граница Эдема, здесь заканчивается детство (“Fall from Innocence”).

А что было в начале литературы? Да всё та же игра с концептом смерти: от мифо-ритуальных сценариев до начала собственно эпической литературы – к примеру, «Эпос о Гильгамеше», герой которого, «всё видавший до края мира», вынужден смириться со смертью Энкиду и своей неизбежной смертью. Впрочем, нам удобнее будет упомянуть другой эпос – «Илиаду». Важную роль в поэме играют различные «тела» – от безызвестных воинов под стенами Трои до Патрокла и Гектора – которым в одинаковой степени необходимо оказать последние почести. Вспомните бой над телом Патрокла и кинговских мальчишек, которые готовы драться за мёртвого товарища с местными гопниками. Вы всё ещё считаете, что Стивен Кинг – это автор бульварных ужастиков, эдаких пеннидредфулов нашего времени? Подумайте ещё раз.

Эти самые дети, отправившиеся поглазеть на сбитого поездом сверстника, совершают не туристическую прогулку по лесам Новой Англии, нет, они отправляются на своеобразную инициацию, приобщающую их к «большому миру». Лейтмотивом здесь будут слёзы – постепенно аспекты путешествия каждого из них приводят к осознанию вещей, выходящих за грань детского восприятия.

А чем заканчивается «Илиада»? Слезами Ахилла, осознавшего, что ни последний крестьянин, ни первейший герой не сможет избежать смерти.

И никуда не уйдёшь от другого гомеровского эпоса: повесть Кинга рассказана современным Одиссеем, повествующим о своём путешествии и возвращении. Майло Прессман, сторож свалки, – Полифем. Поезд и мост, чудовище и бездна, – Сцилла и Харибда. Загадочный крик в ночи, пугающий и манящий, – Сирены. Сон о тянущих за ноги трупах – неизбежность утраты товарищей. Слова Криса, о том, куда следует «плыть» герою, – предсказание Тиресия. А иногда и случайно вклинившееся слово указывает на ход авторской мысли:

“We stood and listened and above the crazy CALYPSO sound of the hail hitting the treetrunks we heard two cars start up”

Именно способность складно врать (во всех смыслах) позволила Одиссею выжить, убедить феаков и наконец вернуться на Итаку; та же способность завораживать слушателя вытянула героя повести – Гордона – из бытового болота, утянувшего его друзей. Обо всех автобиографических деталях говорить нет смысла, – всё слишком очевидно.

В любом случае, «осенняя» повесть Кинга явно выходит за грани простой истории о том, как здорово было в детстве (да и не было, в общем, – традиционный для автора мотив родительской агрессии и подростковой жестокости представлен и здесь), связывая судьбы героя, автора и читателя в общий культурно-исторический клубок, воспринимаемый, скорее, на уровне подтекста, а не слова:

“Speech destroys the functions of love, I think – that’s a hell of a thing for a writer to say, I guess, but I believe it to be true. If you speak to tell a deer you mean it no harm, it glides away with a single flip of its tail. The word is the harm.”

__________________

The Breathing Method

__________________

"It is the tale, not he who tells it."

В основе композиции – ключевая для всего сборника рекурсия (рассказ в рассказе): пожилой юрист Дэвид Эдли неожиданно для себя становится завсегдатаем странного клуба, члены которого рассказывают истории; одна из этих историй, рассказанная пожилым хирургом, – “The Breathing Method” – и становится центром повествования.

Интересную роль играет само загадочное заведение, а также его полуинфернальный швейцар и бармен Стивенс. В Клубе героя поражает обилие комнат, наличие несуществующих в реальности книг, а однажды ему почудился загадочный и пугающий звук. С изрядной долей вероятности можно утверждать, что Стивенс (кто бы мог подумать!) это Стивен Кинг, а само действие, с бесконечными историями и неотъемлемым саспенсом, происходит в его голове. В любом случае, данная повесть, конечно же, реверанс (один из многих) в сторону человека, который ответствен за современное восприятие Рождества, человека, который полтора столетия назад посещал Новую Англию (и одну из её тюрем, между прочим), человека одержимого своими демонами, вырывавшимися на бумагу и становившимися толстыми, многословными произведениями – Чарльза Диккенса. Его «Рождественские повести», как известно, не чужды готического ужаса (horror) и мистики.

В «зимней» повести, впрочем, horror вполне себе переходит в terror – рождественское чудо невозможного рождения выглядит устрашающе. «Зимняя сказка» Стивена Кинга, на мой взгляд, сильно уступает предыдущим повестям, однако и она всё о тех же «ритуалах посвящения», о том же бытийном колесе, о вечном движении к свободе, из небытия к жизни, от детства к взрослости, от жизни к смерти.

Знакомство с творчеством Кинга начала с этой книги сразу после ее выхода. Привыкла, что экранизации в основном в жанре ужасов, поэтому и ожидала чего-то подобного. Все ждала и ждала, а потом поняла, что ничего такого тут не будет и немного разочаровалась.
Сейчас же перечитала роман с удовольствием. За 4 года я уже ближе познакомилась с творчеством Кинга и уже знаю, что от него можно ожидать. Теперь же я просто получала удовольствие от чтения, не задумываясь, когда же уже что-то случится. Но здесь есть все: немного детектива, немного мистики, немного любви, немного драмы и много "Страны радости". При такой смеси жанров само повествование неспешно, но и не скучно, не затянуто.
Девин ни раз оказался в нужном месте в нужное время. Хороший он парнишка, жаль только первая любовь у него была не очень, зато благодаря ей он и оказался в этом городке. Развязка событий мне особо понравилась.

#страна_хрустяшек

В прошлый раз в рецензии на другой рассказ я вопрошала: "Кинг, ты ли это?", а теперь твёрдо заявляю: "Это ты!" Только мало.

Земляничная весна. Весна как весна...только ложная, туманная, сырая и...жуткая. После нее обязательно ещё похолодает и пойдет снег. Но это не самое страшное. Потому что во время нее появляются жертвы убийств, да каких ужасных! Происходит это не каждый год, а каждые 8-10 лет. (Хм...Хорошо, что в "Оно" цикличность доросла до отметки в 27 лет, а то часто как-то).

Кто же этот маньяк и темная душа, кто этот Попрыгунчик Джек, который ничего после себя не оставляет, даже следов? Кто-то из ближайшего окружения? И зачем такая цикличность? Почему этому мрачному типу не хочется так долго убивать? В ком живёт эта зловещая личность, которая получает удовольствие от убийств и издевательств над жертвами, а также от того, как воспримут эти события другие? Судя по финалу, этот вопрос самый главный для рассказчика.

Нравится мне то, как Стиви наводит жуть. Даже без расчлененки довольно пугающе, если представить себя внутри, а не сторонним наблюдателем. Только, как я уже сказала выше, мне было мало, хотелось всё погружаться и погружаться в этот мрачный туман и хлюпающие звуки.
#алфавитный_марафон (З)

"- Я вообще не понимаю, что на нас тогда нашло. Такое чувство, что я себя совсем не знаю." (с.)

Одной из множества граней таланта Стивена Кинга является его умение затронуть в каждом читателе что-то очень, очень глубоко, надёжно и очень тщательно запрятанное. Настолько тщательно, что мы предпочитаем думать, будто в нас этого и вовсе нет. Что говорит нам о нас сочувствие к убийце? Конечно, в данном случае, перед нами книга. Это выдуманная история, нам известны все её аспекты, все нюансы отношений, мыслей и чувств. Мы знаем историю от начала до конца. Нам известно и о детстве Кэрри, о её родителях, о её жизни в начальной школе, о детском лагере... Её терпению когда-то должен был настать конец, так или иначе. Мы это понимаем и вместе с ней ненавидим её мучителей и желаем им самого худшего.

А теперь представьте, что мы смотрим выпуск новостей, где рассказывают, как какой-то подросток взял пистолет, пришёл с ним в школу и начал стрелять в своих одноклассников. Такое часто бывает. И мне вот никогда не верится в то, что этот подросток абсолютно без причины берёт в руки оружие и расстреливает невиновных (безразличных?). Подростка с пистолетом мы всегда осуждаем, а его жертв жалеем. Но что, если нам расскажут подробно о его жизни? Будем мы ему сочувствовать, как Кэрри? А если вместо пистолета у него будет какой-нибудь убийственный дар? Так ли уж важны все эти детали? Или любое убийство, по определению, - недопустимо? И где границы, за которые простирается наше понимание, сочувствие, прощение? Где границы того, чему мы способны найти оправдание? А что мы торопимся безоговорочно осудить? Стивен Кинг вынуждает нас задавать себе крайне неудобные вопросы, и нам это почему-то нравится. Всё это сродни какому-то нездоровому мазохизму, от которого невозможно отказаться.

Такой короткий и такой точный рассказ, попал "в цель". Стиви, ты ли это?

Брат и сестра в детстве имели очень небезопасное увлечение: прыгать с "последней" высокой перекладины в стог сена. Конечно, делали они это не на глазах у взрослых. Чтобы забраться на ту опасно высокую перекладину, дети использовали обветшалую шатающуюся лестницу. Как видите, опасность их подстерегала везде и всюду. Но мальчик, представляя худшее, всё же продолжал путь, а когда всё благополучно заканчивалось, он опять забывал то чувство и повторял действия снова. Детям казалось, что лестница не должна подвести, раз раньше этого не случалось. Как же свойственно это даже взрослым людям.

А сестра? неужели и она была такая же бесстрашная? Да она просто полностью доверяла брату. Твёрдо знала, что он обязательно сделает что-нибудь, чтобы спасти её.

Не нужно нам забывать про тех людей, которые, возможно, ждут от нас хотя бы одного единственного поступка, даже может быть слова. Вдруг этот человек "верит нам с закрытыми глазами", а мы этого не замечаем. Нужно хотя бы спросить, чего от нас ждут, чтобы впоследствии игнорирование не переросло в трагедию. И ты уже точно никогда не выкинешь из головы того человека.
#алфавитный_марафон (П)

Hello darkness my old friend. (с)

Неизвестность и бесконечное ожидание боли – вот и все, что теперь представляет собой жизнь Пола Шелдона, разделенная на «до» и «после» аварией. Физическая боль, притупляемая лекарствами, мешается с эмоциональной подавленностью и унижениями в нездоровый коктейль.

Это – преступление против человека, и беспомощность Пола выглядит особенно ярко и болезненно на фоне его былого благополучия.

Энни Уикс удивительна. Она – злобный монстр, кокетка, хорошая жена, опытная медсестра и, наконец, муза. И все это в одном обрюзгшем, тучном, безобразном флаконе. Она – поклонница номер один, трепещущая перед Полом, ненавидящая его, возносящая его.
И это – самое страшное.

Глазами Пола читатель наблюдает за Энни: за её быстрыми, ловкими руками, легкомысленной болтовней. Видит, как она «исчезает». Погружается во тьму, уходит в себя. Нет больше Энни Уикс. Чудовище обжирается, перестает мыться, сходит с ума в тесной клетке.

И я схожу с ума вместе с ней, вместе с обмирающим от страха Полом.

Писатель Пол Шелдон – обычный мужчина сорока двух лет. Наблюдать за ходом его мыслей – своеобразное удовольствие. Он саркастичен, едок, очень талантлив и, что самое приятное для меня, умен. На протяжении всей книги почти не было ситуации, в которой я бы его осудила за глупый поступок или неосторожное слово. Он включается в игру, хоть и понимает, что ему не победить. Он проигрывает раз за разом, но продолжает играть, меняя стратегии. То, как он то втирается в доверие к Энни, то намеренно её провоцирует – это продуманные действия. Это интересно.

Отдельно стоит сказать и о Мизери. Читатель понемногу узнает историю этой женщины, читает главы, набранные на старой машинке «Ройял», знакомится с главными героями. Пол ненавидит Мизери, но ему почти некомфортно без неё. Она – это дом детства: обветшалый и затхлый, но все запахи в нем родные, каждый уголок, каждый скол на двери.

Мизери – это возвращение домой.

Пол – Энни – Мизери. Больной любовный треугольник на страницах этого романа.

#БК_2017 (13. Книга, в названии которой есть имя)

"Это не просто работа, Динк, это настоящие приключения".

Молодой парень Динки раньше работал разносчиком пиццы и зарабатывал сущие копейки, простите, центы. Работа, конечно, не очень, но можно было бы жить, если бы не один козёл, который его доставал. Да и без школьного образования особо-то никуда и не устроишься.
Но однажды к Динки пожаловал какой-то мистер и сделал заманчивое предложение насчёт работы. В чём же заключались эти самые "приключения"? Мы читаем, как герой начинает жить отдельно, ему нельзя общаться с прежними друзьями, его всем обеспечивают, дают буквально всё, чего он хочет, даже убираются в доме вместо него. А много ли такому молодому человеку надо? Небольшой домик, обычную машинку, разной еды и чтоб никто не капал на мозги, это же просто очуметь - "предельно", как говорил его дружок. Где тут "приключения", скажете вы? Всё завязывалось на том, что у персонажа был таинственный и редкий дар. Именно он помог Динки "наняться" на эту непыльную работенку. Сидишь себе и...
Он же всё делает правильно, так ведь? Он же делает мир лучше? Ему же ТАК сказали? Они-то лучше знают, за него подумали, зачем ему самому думать и размышлять?

Однако, один чёртов случай переворачивает всё с ног на голову и малыш Динки больше не уверен в правильности своих действий. Он начинает маяться и не знает, что делать дальше.
Рассказ мне очень понравился, я бы даже почитала развернутый роман с такой темой от Кинга. Спасибо, Стиви.
#алфавитный_марафон (В)

Вы боитесь призраков? Правильно делаете! Вне зависимости от того, как вы ответили...

Писатель Майк Нунэн неожиданно теряет любимую жену. В результате он лишается способности созидать и создавать новые произведения. И вообще плюет на свою жизнь. Но переехав через несколько лет в загородный дом он встречает новую любовь, новую цель в жизни и новое вдохновение. Но кроме того сталкивается с поТУсторонними и поЭТУсторонними врагами...

Мистическая книга, которая соткана на основе детективного сюжета. Сначала жена Майка, а потом он сам ведет расследование: узнает о людях, живших в доме до него. И продолжающих жить и дальше. Готические страницы прошлого в одном флаконе с привидениями и чисто кинговскими плохими дядьками делают эту книгу очень интересной и захватывающей. Но есть одно большое Но. Майк был без жены (и без женщины) около четырех лет. На этой почве у него развился весьма печально известный синдром спермотоксикоза, пардон. Потому что очень часто (очень) повествование перемежается эротическими фантазиями главного героя. Их цель - показать страдания Нуэна. Но слишком много. Я и с восьмого раза понял, что парню неуютно. И главное - слишком они у него однообразные.

Но вообще книга вовсе не о любви. И не о потери способности творить. И тем более не о приведениях. Она об одиночестве. И с этой точки зрения получилось здорово.