Мы выжидали. В любой момент свет должен был перевернуться вверх ногами, слабые и несчастные должны были унаследовать Землю, или же – говоря точнее – обязаны были вырвать ее из захвата сильных и наглых, и мы, самые слабые и самые несчастные, должны были унаследовать громадное состояние того, в чем нам все время отказывали.
В сумасшедшем дома она декламировала такие разнузданно непристойные стихи, что ее следовало изолировать от других сумасшедших, дабы не сводить с ума еще больше.
Вы когда-нибудь путали сон и реальность? Крали что-нибудь, когда у вас были наличные? У вас была депрессия? Может быть, вам казалось, что вы двигаетесь, в то время, как вы сидите? Наверно, я сошла с ума. Наверно, это все шестидесятые. Наверно, я была просто девчонкой, чья жизнь прервалась.
Старая, помятая, выщербленная, жестяная ложка, до краев заполненная чем-то, что должно бы быть сладким, но на самом деле, переполненным горечью, чем-то, что минуло и ушло, и чего мы даже не успели испробовать – нашей жизнью.
Когда мне нужно было подниматься, я оставалась в постели; когда следовало говорить – молчала; когда меня ожидало какое-то удовольствие – я его избегала. Мой голод, моя жажда, мое одиночество, моя скука и мой страх были тем арсеналом с оружием, к которому я обращалась против собственного страшного врага: окружающего мира.