Той ночью Трисс лежала без сна, наблюдая за неверным светом приглушенных ламп и шоколадно‐коричневыми пауками, перебегающими по потолку из угла в угол. Каждый раз, закрывая глаза, она чувствовала, что в мышиной норе на краю сознания ее подстерегают сны, норовя схватить и унести куда‐то, куда она не хочет идти.
Со всех сторон она была окружена любовью, и при этом еще никогда Трисс не чувствовала себя такой одинокой. Она никому не могла рассказать, что только что произошло. На самом деле чем дольше она молчала, тем труднее было заговорить. И что она могла сказать?
Проводя щеткой по волосам, в одной из прядей она обнаружила маленькие сухие частицы. C дурным предчувствием Трисс уставилась в зеркало на туалетном столике. Ее трясущиеся пальцы извлекли из волос нечто коричневое и сморщенное. Мертвый лист.
Все меняется, ломается, части перестают подходить друг другу - и мы это знаем, не смотря на наши остановившиеся часы. Мир рушится, меняется, танцует. Он все время в движении. Так он устроен. Так должно быть.