Владимир Зазубрин рецензии на книги

Рассказ был написан в 1923 году, а издан только через 68 лет. Читаю я его спустя почти 100 лет. Находясь в миграции, как белый расстрельный беглец, провожу параллели и знаете: диву даюсь, как этой весной или на любом из двух дюжин митингов я не был задержан и не был осужден, а столько ведь шансов на это было, как я не полетел в москву за день до объявления мобилизации. Да и вообще, как с издевательской точностью, сделав широкий круг, история повторится в следующем году и кто-то обязательно будет современной версией Срубова и Каца. До боли прямо, понятно и по-живому актуально читается "Щепка" и мне уже кажется, что мне не кажется.
Книгу с рассказом издал мой друг - Саша. Он написал мне эпиграф к ней: "Перечитывать в случае присутствия тоски по Родине". Как же он был прав! Она действительно помогает освежить разум и является прекрасной прививкой от так называемого "патриотизма".

В сборник произведений Владимира Яковлевича Зазубрина помимо большого романа «Два мира» включена также короткая повесть под названием «Щепка». Я думал, что 60 страниц повести не смогут нагнать на меня такого же страха, как 350 романных страниц, но я ошибся. Оба эти произведения ужасны, но если в романе ненависть пылает адским огнём, то в повести она леденяще холодная.

«Щепка» написана в 1923 году, в разгар так называемого «красного террора». О нём, собственно, и написана. Впервые опубликовали её только в 1989 году. Не знаю, что послужило причиной того, что рукопись легла в стол. То ли сам писатель так решил, то ли никто не рискнул бы публиковать такое... Как теперь поймёшь?

Есть выражение: «убивший дракона сам становится драконом». Вот так здесь и вышло.

Страшно читать. Весь текст за исключением финальных нескольких страниц — это расстрелы. Как вызывали из камеры, как приводили в подвал, как раздевали, как ставили лицом к стене и стреляли в затылок. Это поведение расстреливаемых. Как держались, как себя вели, как принимали неизбежное. Это действия расстреливающих. Как обращались с жертвами, как жали на курки и отпрыгивали назад, чтоб мозгами не забрызгало, как расслаблялись после работы.

Чудовищность происходящего такова, что даже как-то притупляет эмоции. Думаешь, так быть не может, это какой-то сон просто кошмарный и всё. Но нет, так бывает, и так было с нами.

Чекисты, исполнявшие эту работу, искренне считали, что к ним относятся несправедливо, чураясь и сторонясь их, ведь они выполняют такое важное дело на благо революции, уничтожая её врагов. Главный герой произведения — палач Срубов вообще воспринимает её как реальную женщину, называет революцию Она. Его команда, если расстрелов нет больше недели, испытывает натуральную ломку и пускается в беспробудное пьянство. Пока опять не начнут доставлять по пятёркам свежее «топливо» для этого завода смерти. А там можно и собственного брата шмальнуть у стены, и пойти чаи гонять с коллегой, который расстрелял твоего отца.

Однако, человек не может безнаказанно отказываться от человеческого. Бог ли, природа ли в конечном итоге за это покарают. Главный герой сошёл с ума. Лишился разума, и не осталось ничего, поскольку душу у него, очевидно, изъяли задолго до событий в морозной столице. Коммунисты-изверги и убийцы. Довольно неожиданный сюжет для писателя-коммуниста. Но со стороны Зазубрина — это же достойная честность перед собой?!

Написал Владимир Яковлевич очень мало. Больше трудился по газетам. И сам не уцелел в жерновах того времени. Его работы в литературе, как мне кажется, сегодня обладают огромной ценностью. Неудивительно, что его снова печатают.

#флешмоб_Щ

В первой главе романа «Два мира» описывается преднамеренное убийство женщин и детей, массовые изнасилования, сжигание деревень, грабёж, глумление над мёртвыми, истязания. Среди остальных 35 глав произведения также трудно найти хотя бы одну, не отмеченную пусть и косвенно ужасными, с трудом воспринимаемыми разумом зверствами, творимыми над людьми. Владимир Яковлевич Зазубрин написал самую жестокую книгу когда-либо попадавшую мне в руки. Ужаса ситуации добавляет то, что книга-то почти документалистика. Писатель рассказывает о том, что видел собственными глазами и в чём принимал непосредственное участие.

Почему роман так кровав и страшен? Потому что он повествует о самом худшем, что может произойти в жизни любой страны — гражданской войне. Ненависть направленная, если можно так выразиться, внутрь системы, а не вовне, мультиплицирует сама себя бессчётное множество раз, усиливаясь и разъедая душу человека до полной её деградации. Красные и белые в «Двух мирах» — это и есть два мира. Писатель, конечно, стоит на коммунистических позициях, и силою дарования и страсти волей-неволей заставляет читателя принимать свою сторону. Тем более, колчаковцы, помимо задокументированного, выходящего за грань всего человеческого изуверства, совершили поистине непрощаемое преступление, притащив в сибирские губернии всю самую мерзкую европейскую наёмническую шваль, одним этим заслужив себе вечное проклятье.

Хотя, может быть даже вопреки желанию автора, красные тоже не выглядят святыми мстителями. Разные они. К тому же в критические моменты истории к побеждающей стороне всегда притекала грязная пена. Так и к красным в конечном итоге прилепились самые разные проходимцы, воры и душегубы.

Меня в романе поразило и вот какое обстоятельство: как буднично и походя совершались злодейства. Какие, к х**м, маньяки из триллеров?! Даже самые худшие из них, это, в конечном итоге, один недочеловек. А что, если само время — время маньяков? Их тысячи, они везде и готовы на всё. Холодом пробирает, на самом деле.

«Два мира» — первый советский роман, ну, или, по крайней мере один из самых первых. Написан красным фронтовиком, восстанавливавшимся после брюшного тифа в городе Канске моего родного Красноярского края, в 1920 году. По сути, на момент написания «Двух миров» Зазубрин ещё не был в полной мере профессиональным литератором. Да он им и не стал. Тем не менее, если у человека есть врождённое языковое чутьё, то его не скроешь. А если нет — то хоть наизнанку вывернись.

Чем хорош роман? Во-первых, он написан удивительно чистым и образным языком, при этом звучащим очень современно. Читать текст «Двух миров», если абстрагироваться от содержания, — большое удовольствие. Во-вторых, панорамность. В сюжете нет одного главного героя. Это придаёт произведению обобщающий характер, оно становится настоящим свидетельством времени. В-третьих, имеет место высокая выразительность отдельных сцен. Унылая безнадёжность белогвардейской оргии в разорённой школе, последний чай недорасстрелянного крестьянина, которого всё равно закапывают заживо свои же деревенские, потому что наёмники-чехи обещали пересчитать в могиле трупы, мировоззренческий диспут красного и белого, лежащих вдвоём на одной койке в холодной комнате с выбитыми стёклами в тифозном бреду.

Это очень полезная книга. Она — вакцина, она — окно в ад, куда нам попадать никак нельзя. Однако, если у вас хрупкая душевная организация, ограничьтесь прочтением того, что написал о «Двух мирах» я. Мне, 48-летнему мужчине, и то сегодня весь вечер не по себе.

#флешмоб_Д